— М-м-м, салатик! А я бы не отказалась: у меня давно в животе урчит!
«О, боги! Почему мы такие чокнутые?» — вздохнула я, прислушиваясь к беседе, — «Впрочем… Какие боги, такие и люди. А может, оно и хорошо. Смех помогает не бояться».
Мы поднялись наружу, воспользовавшись еще одним колодцем. Вылезли заранее, за пару улиц от Запретного квартала, ибо не хватало еще выскочить из-под земли аккурат перед Тишь, вышедшей, скажем, на вечерний променад.
Дорога заняла кучу времени. Полночь неумолимо подступала, мы торопились. Пустыня вновь оживала. Мы вереницей, короткими перебежками, чтоб не привлечь ничьё внимание, добежали до квартала. В свете взошедшей луны наши тени были неправдоподобно длинными и узкими. Хищные неведомые твари, тёмная сторона души: каждая бежала по земле, обгоняя хозяина, и будто смеялась в своём потустороннем бытии.
Наконец, мы остановились у высоченного стеклянного забора. За ним, глухим и толстым, прятался Запретный квартал — самая мякотка для археологов, ныне — владения Тишь.
Прямо за стеной раздавались какие-то странные шорохи. Но звук был столь монотонным и непрерывным, что не казался опасным. Выждав для верности пару минут молча, мы переглянулись, пожали плечами и стали перешептываться.
— Сколько мумий прислуживают Тишь? — спросила я у Гординиуса.
— Около двух сотен, — вспомнил волшебник, — Она подняла всех контрабандистов, когда-либо умерших в Мудре. Сказала: пропадают зря и портят экосистему.
— Тоже мне, санитар пустыни! — хмыкнула Кад.
Вдруг по ту сторону забора послышались негодующие басовитые вопли. Мы в едином порыве вжались в стену: распластались рядком в странных позах, горе-воришки, танцующие человечки, и замерли, не дыша. Веснушчатая рука Лиссая весьма самоуверенно нащупала мою, но моя — также рьяно — уползла от неё в карман, за колбой с кровью.
Ибо я, единственная из нас, знала, кто кричит: незабываемо-низкий голос принадлежал Ринде Милкис. Раз услышишь — никогда не забудешь.
— Ты зачем в стену идёшь, безмозглое создание?! Тебя ничего не смущает?! Забор не отодвинется, сколько его не тарань! — ругалась девчонка, — Во даёт! Уже до колен в песок закопалась, яму себе вырыла! Я сказала: принеси воды, ты мне её откуда принести решила, из моря, что ли? Ка-а-а-ак меня бесят эти мумии!
Шорох стих, сменившись оправдательными сипами.
— Пшла домой, сорок седьмая! Домой пшла, говорю, госпоже Тишь нужна твоя помощь! Всё, не надо мне воды уже, забудь! Нет, сорок седьмая, нет! Столб тоже придётся обойти!.. О, пресветлая селезёнка, какой же ты тупой была при жизни!!!
Пока ребята, вытаращив глаза, сосредоточенно вслушивались в диалог, я захлебывалась восторгом: всё получится даже лучше, чем я хотела! Без колебаний я выпила очередную дозу крови Рэндома (ой-ой-ой, запасы-то кончаются… вот так всегда, бережешь-бережешь, а потом ОБА-НА! И уходишь в отрыв за сутки), и, как белка, взлетела на стену.
Ринда и распекаемый ею мертвец озадаченно обернулись, и я швырнула в них пульсар Добрых Сновидений, подсмотренный на днях у Полыни. Оба вырубились, как миленькие (мумия врезалась в уличный столб и, как маятник, упала назад). Я спрыгнула на землю и воровато подтащила добычу к забору.
— Помогите! — громким шепотом попросила я Ту Сторону.
— А, то есть это все-таки не побег? — весело ответили оттуда. — Мы-то решили, ты так лихо в стан врага перешла. Во всех смыслах этого слова. Гадали, кто следующим нас покинет — с такой-то чудной тенденцией…
Через пять минут оба похищенных лежали по струнке. Ринда храпела, мертвец сипел. На его высохшем лбу были выбиты цифры «сорок семь» («Тишь всех слуг маркирует», — пояснил Гординиус, и, столкнувшись с моим свирепым взглядом, уточнил: «Я бы предупредил вас! Клянусь!»).
— Прек-красно, — кивнул Лиссай, оценивающе глядя на мумию и девочку. — С натурщик-ками работать удобней.
— Так, а можно я теперь буду Риндой Милкис? — заволновалась Кадия.
— Не-е-е, — я ухмыльнулась. — Я. Я с ней много общалась, легко отыграю манеру. Ну и магия, Кад. Пардон, но если мы подберемся близко к Тишь, и Тишь попросит Ринду что-то наколдовать, я явно сработаю лучше, чем ты.
— А еще хвалилась скромностью!.. — подивилась подруга.
— Йоу, а богиня не почует подмену? — насторожилась Андрис.
Я развела руками:
— А как? Если только мысли решит прочитать… Ну так я постараюсь мыслить, как Ринда Милкис. То есть басом.
— А я?… — спохватилась Кадия.
— А ты постарайся думать как можно меньше. Тебе не привыкать, — съязвила я и тотчас получила тяжелый дружеский подзатыльник.
Меж ушей зазвенело… Правильно, мы всегда пытаемся переделать близких «под себя».
Андрис присела на корточки возле бессознательной синевласки и с любопытством на неё посмотрела:
— Может, для начала разбудить девчонку и узнать, где держат Мелисандра?
— Боюсь, у нас нет ни времени, ни лишней магии на это, — вздохнула я, глядя на часы. — Тем более, юная госпожа Милкис наверняка заартачится. Гординиус, скажи ты: куда бы Тишь поместила пленника?
Волшебник призадумался:
— Госпожа Тишь поселилась в бывшем поместье Авены. Там в подземелье есть гигантская клетка… Думаю, это хороший вариант для нежданного гостя.
— Будем надеяться, ты прав, — кивнула я.
Между тем, Лиссай достал волшебную палочку и постучал ею о бедро — из палочки вырвалось несколько искр. Потом принц прохрустел пальцами, готовясь к волшебству, и сказал:
— Я сделаю одну Ринду и четыре мумии.
— Стоп! — запротестовала я. — Какие четыре мумии? Идём только мы с Кадией!
— Почему? — удивился Лиссай. — К-куда вы — туда и я.
— Ой, какой плохой девиз для наследника престола… — критически протянула Мчащаяся.
— Я не наследник.
— Скажите это кат-ши!
— Наследник или нет — не суть, — я нахмурилась, — Ваша задача: дождаться полуночи, и, как только Тишь снимет «глушилку», прыгнуть в Шолох — независимо оттого, успеем мы с Кадией вернуться или нет. Потому что предупредить короля — это наш приоритет сегодня. Что касается остальных: Гординиус, тебя я с собой на миссию просто не возьму — извини…
— А я останусь и прослежу за нашими пленниками, — быстро сказала Андрис и незаметно подмигнула мне. Мол, мы ведь понимаем, что следить надо не столько за тушками Ринды и мумии, сколько за сомнительным альбиносом и своенравным принцем.
Я благодарно улыбнулась Ищейке.
Зато у Лиссая аж волосы встопорщились рыжим солнцем:
— Вы что же, предлагаете, чтобы я бросил вас здесь?! — опешил он. — И к-как, интересно, вы выберетесь из пустыни, Тинави?
— Ну, вы же не сомневались, когда Сиптаха отсылали в Шолох? Вот считайте, что я как Сиптах. Только еще чудесатей. Выживу — вернусь. Обещаю.
