Призраки… Я ощутила одновременно и радость, и мстительное торжество, когда поняла, что он тоже не спит. Ему тоже нет покоя – что ж, хотя бы в этом соблюдена справедливость!
– Я иду в библиотеку, за книгой, – сказала я холодно и нелюбезно, помня, как он поступил со мной совсем недавно.
Но, несмотря на это воспоминание, у меня все изнывало внутри от желания. Лишь бы он не ушел! Я смотрела на него из-под полуопущенных ресниц; Александр был в домашнем халате, перехваченном шелковым кушаком, и на груди у него поблескивал крестик. Мы были сейчас одни, в полнейшей тишине. И обоих нас, похоже, обуревали одинаковые побуждения. Ох, лишь бы он не ушел! Забыв о гордости, я сейчас хотела только этого.
Он спустился еще на одну ступеньку и протянул руку к свече.
– Давайте я провожу вас.
Я знала, что соглашаться мне не следует. Мы оба, кажется, колебались. И все же я отдала ему свечу, и мои губы что-то прошептали в знак согласия.
Мы молча пошли по полным мрака комнатам и галереям, пересекли большую гостиную дворца; Александр шел на шаг позади, и нас обоих освещал слабый огонек свечи. Тени метались по стенам, раздавался тихий шепот деревьев за окнами. Мы остановились у самого порога библиотеки, и, помедлив немного, он распахнул передо мной дверь. Я оглянулась на мгновение, увидела совсем рядом с собой его лицо, его глаза, его губы. Сердце у меня пропустило один удар. Но Александр не двигался, и смотрел так, будто выжидал чего-то; тогда, вскинув голову, я вошла и решительно направилась к книжным полкам.
В большом полуциркульном зале библиотеки мой холодный голос прозвучал достаточно громко:
– Сударь, я благодарна вам за сопровождение. Теперь вы можете заняться своими делами, я больше вас не задерживаю.
Я стояла спиной к нему. Свет свечи заколебался, запрыгал из угла в угол; мне стало ясно, что герцог поставил ее на стол. Я услышала шаги позади себя и, не выдержав, порывисто обернулась. Он стоял совсем близко от меня, его тень накрывала меня с головой. Сердце у меня стучало очень быстро, и я досадовала на себя за это.
Он вполголоса произнес:
– Боюсь, в такой темноте вам не удастся прочесть даже названия.
– Если вы уйдете, мне все удастся, – сказала я дерзко, хотя на самом деле меньше всего хотела, чтобы он ушел.
Он улыбнулся.
– Вы искренни, мадам, как всегда.
– Вы тоже. Могу я спросить…
– Что?
Поскольку я замешкалась с ответом, он спросил сам:
– Почему я здесь – вы это хотите узнать?
Я кивнула.
– Мне кажется, мадам, мы оба хорошо это знаем.
Его взгляд скользил по мне – от волос, струящихся вдоль спины, до кончиков пальцев, и без всякой связи с недавними словами Александр произнес:
– На вас прекрасный пеньюар. Он почти ничего не скрывает. Вы похожи на святую Инессу, прикрытую лишь волосами.
У меня перехватило дыхание. Я очень ясно чувствовала насмешку в его голосе – вовсе не добрую, скорее, холодную, и это было то самое отношение, которое он мне продемонстрировал еще днем, на берегу. Все во мне вскипело от гнева.
– Пеньюар? Пеньюар, говорите вы? – спросила я саркастично, делая шаг вперед. – Как наблюдательны вы стали! Вам следовало бы подумать об этом тогда, когда в точно таком же пеньюаре вы приказали выгнать меня на улицу! Любопытно, заметили ли вы, на какую святую я была похожа тогда?!
Он слушал меня, не произнося ни слова. Я разозлилась так, что готова была плюнуть ему под ноги снова. Все былые обиды с новой силой проснулись во мне. Я дура, коль уж пришла сюда! Зачем мне нужно трепать нервы и связываться с этим человеком? Между нами уже никогда не будет ничего хорошего!
– Да, верно, – сказал он наконец, словно пребывал в глубоком раздумье. – Роль жертвы вам не идет. Вы лучше выглядите, когда обвиняете. Это у вас хорошо получается, не скрою.
– Хорошо получается?
– Да, поздравляю вас.
Глаза у меня сузились. Я прошептала, не скрывая ненависти:
– Вы мне отвратительны сейчас. Вы жестоки. Вы циничны. Вы, похоже, успокоитесь только тогда, когда убьете меня!
Я рванулась вперед, к двери, намереваясь выйти, но он, словно угадав мое движение, сделал резкий шаг в сторону и схватил меня за локоть – так сильно, что причинил боль.
– Что это вы делаете? – спросила я сквозь зубы, тщетно пытаясь освободиться.
– А вы не видите? Я держу вас за руку.
– Я требую, чтобы вы немедленно отпустили меня.
– Вы требуете, – повторил он, и кольцо его пальцев переместилось от моего локтя к запястью. – А так ли уж вы этого хотите?
– Я всегда делаю только то, что хочу.
Неумолимо притягивая меня к себе, он непонятным тоном произнес:
– И я.
Он был так силен, что, оказавшись в его руках, я инстинктивно боялась боли и почти не сопротивлялась. Он рванул меня к себе, и я, спотыкаясь, подалась вперед. Честно говоря, я уже чувствовала некоторый страх – перед взглядом, настроением Александра. Я знала, что он на многое способен, что Индия его многому научила. Его руки прошлись по моему телу вплоть до бедер, и он прижал меня к себе так, что я против воли ощутила всю степень его возбуждения. Он словно наслаждался моей слабостью, моей беспомощностью. Он, казалось, был готов растоптать меня.
Я вскинула голову, и в моих глазах блеснул гнев.
– Вы не смеете меня трогать, – проговорила я в бешенстве, сделав попытку освободиться.
Он усмехнулся. В темноте блеснули его зубы. Усмешка эта была недоброй, даже зловещей.
– Я имею все права вас трогать, потому что вы сами приложили много усилий к тому, чтобы остаться моей женой. Что же мне делать? У меня нет другой жены.
– У вас есть ваша шлюха, вот что! – вскричала я в ярости. – Ступайте к ней, и она вас успокоит!
– Одна шлюха, другая! Какая разница?
– Вы либо обезумели, либо уж совсем лишились чести, – сказала я. – Герцог дю Шатлэ, вспомните, что вы герцог!
– Даже герцогу, черт побери, не запрещено желать собственную жену.
Он крепче прижал меня к себе, я ощутила прикосновение его твердых бедер, его плоть вжалась в меня, его губы мимолетно, жарко скользнули по моим губам, обдав знакомым запахом нарда, и я почувствовала, как предательски зашлось у меня сердце.
– А вы, моя добродетельная госпожа, – чуть насмешливо прошептал он, едва касаясь губами моего лица, – так ли уж вы не желаете своего мужа? Кто-кто, а уж вы всегда были горячи в постели.
Все это было унизительно – и его тон, его насмешливость, это выражение «кто-кто», точно он приравнивал меня к каким-то своим любовницам. Но у меня уже ныли низ живота, соски. Александр был так близок, так осязаем. Какая разница, как он ко мне относится, если я хочу этого? Почти стон сорвался с моих губ, но когда его рот снова приблизился и его горячее дыхание снова коснулось моей кожи, я отшатнулась и замотала головой, пытаясь избежать его прикосновений.
