Книга Приглашение на казнь - Жанна Штиль

— Вы не имеете права распоряжаться моей жизнью и указывать, что делать, а что нет, — распахнула дверь, без слов указывая, куда следует выйти его сиятельству. Твёрдо добавила: — Пожалуйста, выйдите.

— Что?!

От его рыка и резкого движения в её сторону, вздрогнула. Инстинктивно метнулась в умывальню в поисках убежища, захлопывая за собой дверь, налегая на неё и придавливая ногой. Знала ведь, что с ним такое обращение не проходит безнаказанно! Мало учил? Но и молча уступить, не собиралась.

— Убирайтесь вон отсюда, — шипела в неумолимо раздвигающуюся дверную щель. Разве можно устоять против натиска крепкого мужчины с той стороны? — Видеть вас не могу!

— Не можешь видеть?!

От мощного толчка в дверное полотно, отлетела на стену, тут же будучи прижатой к ней мужским телом. Захлебнулась воздухом. Его запах будоражил, хотелось вдыхать полной грудью. Смесь страха и желания кружились вихрем, завладевая разумом, дурманя и обездвиживая.

— Маленькая, а сильная, — он тяжело дышал, проталкивая ладонь между её спиной и стеной, прижимая к себе, покрывая короткими поцелуями отворачивающееся лицо строптивицы. — Что же ты перечишь? Что тебе не нравится?

Оторвал от пола, подхватывая на руки вёрткую, как дикая кошка, девчонку. Не выпустит!

Упал вместе с ней на ложе, накрывая сверху своим телом, зажимая мечущиеся руки. Его губы нашли её губы — горячие, медовые, мягкие. Впился жадным клеймящим поцелуем: «Моя!», задыхаясь от её протяжного стона, подчиняя и властвуя.

Наташа замерла под ним, расслабляясь, прекратив сопротивляться, отдаваясь водовороту сладкой боли, не слыша вырывающихся вскриков, не ощущая бесстыдных предательских движений своего тела прижимающегося к его восставшей плоти.

Мужчина ослабил натиск, отпуская драчунью, перенося тяжесть своего тела на согнутые в локтях руки. Поцелуй стал более спокойным и нежным. Его губы оглаживали её губы, слегка раздвигая их. Гладил бедро, собирая платье вверх. Женщина под ним не проявляла агрессии, успокоившись, поглаживала его плечи. Подозрительно быстро успокоившись. Её жаркое прерывистое дыхание кружило голову, приглашая продолжить любовную игру. Граф оторвался от губ любимой, заглядывая в приоткрытые глаза, глухо прошептал:

— Никогда не смей указывать мне на дверь. Я в своём доме.

Только увидел, как полыхнули тёмным пожаром глаза.

Она всё ещё тяжело дышала, чувствуя его пальцы на своей груди. Качнув головой, словно стряхивая наваждение, уперлась в него взглядом. Руки обессилено упали в стороны:

— Я ваша гостья. Сейчас вы встанете и покинете комнату, ваше сиятельство.

— Герард, моя леди, — уголок губы нервно дёрнулся. Глаза сузились.

Не стала протестовать:

— Герард, сейчас вы встанете и покинете выделенную мне комнату, — в горле пересохло.

В голосе девчонки угроза? Это позабавило:

— А то что? — целовал её грудь, задевая под тонкой тканью одеяния напрягшийся сосок.

— Прежде, чем приступить к дальнейшим действиям, хорошенько подумайте. Я расценю это как насилие, и никогда, слышите, никогда вам этого не прощу.

Смотрел в её глаза и до него медленно доходил смысл услышанного. Она только что готова была раскрыться перед ним и принять его ласки и вот уже презрительно щурится, не вызывая сомнений, что так и поступит. Он отказывался понимать происходящее. Его гонят?

— Ты моя женщина.

— Женщина, но не жена. Женщины уходят, когда становится невыносимо.

— Таша… — уткнулся в её волосы, скатываясь на бок, поворачивая к себе лицом, прижимая. — Я не насильник. Просто останься. Скоро всё закончится. Нужно подождать.

— Будем ждать порознь, — отстранилась. Повернулась спиной.

Гортанный звук досады мужского уязвлённого самолюбия и гордости.

Затихающие торопливые шаги.

Метнувшееся пламя коптящей свечи. Скользящие причудливые тени на стенах, потолке.

Тяжело захлопнувшаяся дверь.

Оглушающая тишина в комнате. Стылая пустота в душе. Больно.

* * *

Села на кровати, уставившись в чёрный прямоугольник окна. Уснуть так и не удалось. Слёзы довершили опустошение. Щемило в области сердца да болели опухшие глаза. Разбитая, усталая, неуверенная… Сомневалась в мужчине, которого любила. Так ли уж любит? Гордый? Быть может, передумает ехать к королю и возьмёт в жёны графиньку? Своя рубашка ближе к телу. А что, не нужно беспокоиться, кому-то что-то доказывать, бояться за жизнь близких людей. Все будут живы и здоровы. Бизнес зайдёт на новый круг. Мисулла сделает всё от неё зависящее, чтобы осчастливить дочь и погреть руки над бадьями с золотым песком. У этой стервы всё получится.

Скорей бы утро… Выспаться не получилось. Плохо. Встала, открыла короб, нащупывая бутылку с вином. Поморщилась. Дальше под руки попалась банка с кофе. Самое то.

В коридоре затухали факелы. Значит, скоро утро.

Вышла на лестничную площадку, прислушиваясь. Тихо. Самый крепкий сон перед рассветом. Принюхалась. Лёгкий сквозняк принёс яркий кисло-сладкий запах…

Осторожно открыв дверь в кухню, повела носом. Запах распространялся отсюда. Да, на столе горит свеча. Кубок с горячей водой прикрыт тарелочкой. Рядом никого нет. В помещении пусто. Но кто-то вернётся за напитком? Приподняв блюдце, втянула аромат. Пахло вкусно, ягодами.

Зачерпнула кипятка из котла. Отсыпала кофе в кубок, залила водой. Сахар нашла на прежнем месте. Сразу же вспомнилось, как приложилась ко лбу барона горшочком с леденцом. Ложка, как всегда, оказалась незаменимой.

Присела, размешивая питьё, устало уставившись на язычок огня свечи.

Наташа не заметила, как перед ней появилась тень. И только когда колыхнулось пламя, подняла глаза на того, кто бесшумно возник перед ней. Араб… Сердце провалилось мгновенно, бесследно и безвозвратно. Рука с ложкой застыла в кубке, подрагивая. Глаза выдавали страх.

— Госпожа, не бойтесь меня, — голос неожиданно оказался тихим и низким. Словно ветер играл с сухой листвой.

Чернокожий наклонил голову в приветствии.

Ответила, скорее машинально, чем осознанно. Но они уже виделись. Ах, это было вечером. А теперь новые сутки. Нужно было что-то сказать, а язык словно присох. Покосилась на его кривой кинжал в крючковатых ножнах.

— Вы позволите мне присесть?

Это он её спрашивает? Кивнула. Значит, на столе его кубок. Устроился напротив, снимая тарелочку, ощупывая сосуд. До девушки дошло, что он всё время находился здесь. Наблюдал за ней. При свете свечи его балахон оказался тёмно-серым. Насыщенный глубокий цвет, что позволяло мужчине полностью сливаться с темнотой.

— Компот пьёте? — прочистила горло обжигающим глотком кофе. Кашлянула. Сердце отозвалось слабым толчком там, где ему и положено быть.