Впрочем, Капиолани и сама за словом в карман не лезла. Согласно расхожему анекдоту, который вполне может быть правдой, во время обеда она заметила Виктории, что приходится ей родней по крови. «Как же так?» – удивилась англичанка. «Дело в том, что мой дедушка съел вашего капитана Кука», – не смутившись, пояснила Капиолани.
Утро 21 июля выдалось погожим, словно солнце тоже решило заглянуть на торжества. Когда королевская карета покинула дворец, ее встречали восторженные толпы, теснившиеся вдоль всего маршрута торжественной процессии – Пикадилли, затем Пэлл-Мэлл, Трафальгарская площадь, Уайтхолл и, наконец, Вестминстерское аббатство. Напротив королевы сидела ее дочь Вики и невестка Александра, а сама процессия состояла из 47 карет. Сыновья и зятья Виктории, одетые в разноцветные парадные мундиры, замыкали кавалькаду. Зеваки во все глаза смотрели на венценосных гостей и наследного принца в алом фельдмаршальском мундире, но больше всего взглядов притягивала сама королева.
Давно ее не видели такой нарядной. Поначалу Виктория не собиралась расставаться с трауром. Парадная мантия и тем более корона казались ей чрезмерной роскошью. Кроме того, в июле в них можно зажариться! Королева терпеть не могла жару и отчасти поэтому старалась свести торжества к минимуму. Лишь когда ее любимец Артур попросил матушку «одеться поэлегантнее», Виктория растаяла и согласилась надеть платье, пусть и траурное, но богато расшитое тонким алансонским кружевом, а также жемчужное ожерелье и все свои ордена. Она категорически отказалась расстаться с вдовьим чепцом, но, украшенный бриллиантами, он сошел бы за корону.
Торжественная служба в Вестминстерском аббатстве состоялась в три часа пополудни. Опираясь на трость, королева медленно, но с достоинством шла к трону Эдуарда III, пока органист играл марш Генделя. Затем 300 хористов исполнили торжественный гимн Te Deum, музыку для которого сочинил принц Альберт. Виктория чуть не заплакала: «Я сидела одна (без возлюбленного мужа, который бы так гордился этим днем!»). По просьбе королевы проповедь была короткой, но Виктория все равно вернулась во дворец, изнывая от жары и «полумертвая от усталости». Ни то ни другое не избавило ее от участия в дальнейших мероприятиях. После позднего обеда королева, стоя на балконе, наблюдала, как маршируют матросы. На вечер были запланированы фейерверки, и когда Виктория отходила ко сну, толпы гуляк все еще бушевали на улице.
Последующие дни также были заполнены приемами и смотрами, парадами и встречами с благотворительными обществами, которым покровительствовала королева. Особым размахом отличались гулянья в Гайд-парке, куда пригласили 30 тысяч детей из бедных семей. Нестройным хором малыши затянули «Боже, храни королеву». Каждому юному участнику досталось по юбилейной кружке, а затем их ожидала роскошная трапеза – булочка, апельсин, кусок торта и мясной пирог. Возможно, впервые в жизни ребятишки легли спать на сытый желудок, так что юбилей выдался поистине памятным. Закончились торжества запуском огромного воздушного шара с надписью «Виктория», и одна из девочек решила, что не иначе как сама королева вознеслась на небеса.
24 июня польщенная Виктория обратилась с посланием ко всему народу Великобритании. Она не могла не напомнить, как тяжело ей приходится после смерти Альберта, но вместе с тем выразила благодарность за всю любовь и теплоту, окружавшую ее в эти праздничные дни. «Эти чувства и мой долг в отношении страны и граждан, чьи жизни неразрывно связаны с моей, придают мне сил, чтобы до конца дней исполнять мои обязанности, подчас трудные и изнурительные»[268], – писала королева.
Из торжеств, посвященных золотому юбилею, она сделала два важных вывода. Во-первых, страна по-прежнему обожает ее, и это, безусловно, приятно. Но, если у нее получится дожить до следующей круглой даты, ни пенни из ее кармана не будет потрачено на празднества. Пусть правительство само выкручивается как-нибудь. Все же столпотворения – это так утомительно!
* * *
В 1897 году Виктория оставила позади тройку королей-долгожителей, установив рекорд длительности правления. Лучше золота могут быть только алмазы, поэтому новый юбилей назвали «бриллиантовым». Как прежде, королева без особой радости ждала юбилейных мероприятий, всех этих нескончаемых приемов, визитов и торжественных открытий какого-нибудь музея или верфи. Десять лет не прошли для нее даром: здоровье королевы начало сдавать, у нее появилась одышка и так сильно отекали ноги, что она уже не могла обойтись без кресла-каталки.
Праздник был назначен на 22 июля. Виктория милостиво согласилась участвовать в юбилее, но, конечно, на своих условиях. Парадного выезда по лондонским улицам не избежать, но можно проехаться с максимальным комфортом. Громоздкая позолоченная карета хотя и соответствует случаю, но не годится для июльской жары. Лучше заменить ее на открытое ландо. И никакой торжественной службы в Вестминстерском аббатстве! В прошлый раз Виктория истомилась там от духоты, поэтому для бриллиантового юбилея выбрала собор Святого Павла. Точнее, не сам собор, а ведущие к нему ступени, на которых можно разместить певчих. Сама же королева послушает слово Божие, не выходя из кареты.
«Что это за выдумка – служба прямо перед собором Святого Павла! – негодовала кузина королевы Августа Мекленбург-Стрелицкая. – Просто неслыханно! После шестидесяти лет на троне она собралась славить Господа на улице!»[269]
Что касается венценосных гостей, чем меньше их будет, тем лучше. Из королевских особ был приглашен только кузен Виктории Леопольд II и его дочь Клементина, остальных государей представляли премьер-министры. Радости принцев не было предела, когда стало ясно, что Вилли не испортит им торжества. После смерти отца в 1888 году он так круто обошелся с матерью, выселив ее из дворца Шарлоттенбург, что на подмогу Вики помчался Берти. «Какое страшное несчастье! Будущее мой дочери загублено окончательно», – писала в дневнике Виктория.
Королева не простила внуку жестокое обращение с Вики, но даже она не могла ненавидеть Вилли так же страстно, как принц Уэльский. Теперь, когда Вильгельм вознесся над дядей, его мания величия приняла устрашающий размах. Он стал кайзером всего-то в двадцать девять, тогда как дядя Берти уже поседел, а все еще ходил в наследных принцах. Вильгельм настаивал, чтобы дядюшка расшаркивался перед ним и величал его «императорским величеством». Естественно, принц Уэльский сторонился зарвавшегося племянника, а Виктория не переставала ругать Вилли, «который ведет себя настолько вульгарно и абсурдно, что в это просто трудно поверить». Отсутствие Вильгельма на бриллиантовом юбилее стало самым приятным подарком из всех.
В воскресенье 20 июня Виктория присутствовала на службе в часовне Святого Георгия в Виндзоре. В окружении детей и внуков она внимала гимну Te Deum на музыку сэра Артура Салливана, любимого композитора королевы. Салливан и его соавтор Уильям Гилберт прославились своими комическими опереттами, но по такому случаю композитор порадовал королеву более серьезной, прочувствованной музыкой. В то же самое время прихожане во всех церквях страны молились за свою королеву. Остаток дня она провела во Фрогморе, возле мавзолея Альберта, а на следующее утро украшенный флагами поезд привез ее в Лондон, на вокзал Паддингтон. Там королеву поджидало ландо. Втайне от ее величества дверь кареты расширили, чтобы туда поместилось кресло-каталка и Виктории не пришлось бы демонстрировать толпе, что она с трудом передвигает ноги.
