У меня есть хобби. Я никогда никому не рассказывала о нем. Мое хобби заключается в том, что сначала я соблазняю мужчин, а потом срезаю маленькую полоску кожи с их спины или плеча, пока они спят. И да, я храню кожу в стеклянных банках с раствором формальдегида, спрятанных под половицами в моей гардеробной».
Похороны подходили к концу. Суперинтендант МакКиннон в строгом черном костюме и с царственной осанкой подошла к Ди-Ди и ее коллегам.
– Детективы, – сказала она в качестве приветствия.
– Суперинтендант.
Ди-Ди уже виделась с Кимберли на прошлой неделе. Не в стенах лечебницы, а за чашечкой кофе. Они просто делились воспоминаниями о старом общем друге.
Поведение Аделин задело чувства Кимберли. Но вскоре Ди-Ди поняла, что и сама она чувствовала примерно то же самое. Почему Аделин ей не доверяла, почему не попросила о помощи и не рассказала, что происходит на самом деле?
Ди-Ди лично осталась бы в квартире с Аделин, если бы это могло что-то изменить. Суперинтендант пробормотала что-то насчет того, что она на время отпустила бы Шану по семейным обстоятельствам. Если бы они только знали…
Аделин ни на кого не полагалась. Вместо этого она разработала свой собственный план.
«Ты думаешь, что мне следовало бы подлечить мозги. Поверь мне, я пыталась. Я клялась остановиться, обещала себе бросить эту жуткую привычку, чтобы стать таким человеком, каким хотел меня видеть приемный отец, а не тем монстром, которым меня сделал биологический папочка. Но маленькая девочка, которая первый год спала поверх жуткой коллекции трофеев из человеческой кожи, не могла просто так исчезнуть. Она стала самым настоящим Изгнанником, и спустя все эти годы она по-прежнему требует, чтобы ее услышали.
Я устала Ди-Ди. Слишком долго я была изолирована от общества. Возможно, условия, в которых я жила, кто-то другой посчитал бы благословением, но для меня они всегда были худшим проклятием. Я утратила человечность и в конечном счете – саму себя».
– Ну как? Наконец-то все утихло? – спросила Ди-Ди у МакКиннон.
– Похоже, журналисты почти верят, что мне нечего сказать по этому поводу.
– А что насчет всяких телешоу?
Суперинтендант пожала плечами:
– Ажиотаж заметно спал. Сбежавший убийца на воле – это, конечно, увлекательная тема. Но теперь, когда он мертв и похоронен… это уже не так интересно.
Ди-Ди кивнула. Она поняла, что Кимберли хотела сказать. Пусть у нее с Шаной были не самые сердечные, но все же отношения. После десяти лет управления исправительным учреждением, десяти лет переживаний и беспокойств за Шану Дэй, осознать, что ее больше нет… Все равно подобные вещи, так или иначе, оставляют в душе отпечаток, хочешь ты того или нет.
– Как ваше плечо? – спросила МакКиннон.
– Неплохо, вот. – Ди-Ди осторожно подняла левую руку. – Не идеально, но все же гораздо лучше, чем раньше.
– Отличная новость!
– Ага. Так что теперь я в любой момент могу вернуться к перекрестным допросам и спискам подозреваемых. Ну, или, по крайней мере, снова смогу доставать своих коллег-детективов.
Фил, стоявший рядом, широко улыбнулся. Он скучал по Ди-Ди. И Нил тоже. Это было очень заметно.
МакКиннон помахала рукой на прощание и пошла через кладбище к своей машине. У Фила зазвонил телефон. Он взял трубку и отошел в сторону.
Ди-Ди и Алекс остались одни.
«Детектив Уоррен, я знаю, что если бы попросила тебя, то ты бы мне обязательно помогла. Ты вызвала бы все возможные подкрепления, сделала бы все, что в твоих силах, чтобы только меня защитить.
Спасибо за то, что верила в меня.
Честно говоря, мне несказанно повезло, что я дожила до моего возраста. Люди с такой особенностью, как у меня, обычно долго не живут. Я уже давно должна была перегреться на солнце либо умереть от какой-нибудь инфекции или травмы. Постоянная забота, которую дарил мне мой приемный отец, спасла меня, но она же и разрушила мою жизнь. Каждый вечер перед сном я осматривала себя на предмет видимых и невидимых невооруженному глазу повреждений и при этом всегда отказывала себе даже в самых простых удовольствиях, таких как прогулка по пляжу, поход в горы или тусовка в ночном клубе.
И ради чего все это? Ради любимого человека, которого у меня никогда не было? Ради детей, которых у меня нет? Ради жизни, которую я так и не прожила по-настоящему?
Не я провела тридцать лет в тюрьме, а моя сестра, но, как и она, я больше всего на свете желала обрести настоящую свободу».
Алекс терпеливо ждал, пока Ди-Ди, прижавшись к нему, смотрела на могилу Аделин. Она не хотела уходить, хотя сама не знала, почему.
– Знаешь, она передала все свое имущество фонду помощи детям, – сказала Ди-Ди. – А это, кстати, весьма значительная сумма. Видимо, Аделин была довольно успешной женщиной, не говоря уже о том, что она получила неплохое наследство от приемного отца.
– Очевидно, она хотела дать возможность другим детям жить лучше, – сказал Алекс.
– В смысле лучше, чем она и ее сестра.
– Аделин была не права, думая, что сделать плохой выбор – то же самое, что быть плохим человеком, – рассудительно заметил Алекс. – Видимо, из-за мрачного фамильного древа она решила, что исключение подтверждает правило. Однако когда ее удочерили, ей были предоставлены огромные возможности, и она их использовала, чтобы жить нормальной жизнью. Аделин была умной, чуткой и всеми уважаемой женщиной. Даже после того, как слетела с катушек… – Алекс пожал плечами.
Ди-Ди поняла, что он имел в виду.
– Вообще занятная задумка. Только представь выражение лица Чарли Сгарци, когда он увидел Шану… Надеюсь, это того стоило.
– А ведь она помогла тебе, – мрачно произнес Алекс. – За это я всегда буду ей благодарен.
– Помогла – не то слово. Знаешь, чем старше мы становимся, чем больше боли и страданий мы переживаем, тем глупее нам кажется получить какую-либо травму и тем проще сойти от этого с ума. Я не хотела чувствовать себя развалиной. Не хотела сидеть целыми днями в четырех стенах. Не хотела чувствовать себя такой… слабой. Но Аделин была права: Мелвин приглядывает за мной. Боль помогает нам выжить. Она – своего рода кладовая, в которой накапливается опыт всего человечества. Когда я в первый раз встретила Аделин, то сразу ощутила, что она не такая, как все, это видно даже невооруженным глазом. Одиночество – такова была ее плата за то, что она не чувствовала боли. А в конце Аделин просто поняла, что плата эта слишком высока.
«Я знаю, ты думаешь, что я слишком наивна насчет сестры. Но сейчас мне почему-то кажется, что мы с ней всю жизнь были вместе. Две маленькие девочки, потерявшиеся во тьме.
Наконец пришло время шагнуть навстречу свету».
– Я буду скучать по тебе, – прошептала Ди-Ди. Она стояла, положив голову Алексу на плечо, не отрывая глаз от могилы. – Я все еще считаю, что ты приняла неверное решение, однако я тебя понимаю. Надеюсь, это действительно того стоило. Надеюсь, вы с Шаной в самом деле были близки и рядом с ней тебе не было одиноко. А теперь… покойся с миром, Аделин. Покойся с миром.
