73
4,200!!
Всё было классно, шло хорошо, смотр катился уже как по «маслу», но старший прапорщик Хайченко вдруг неожиданно для всех втихую занервничал, ещё тогда, когда среди хористов стоял, когда баритону Романенко аккомпанировали. Переминался старшина, крутил головой, отвлекая музыкантов и дирижёра. Нарушал гармонию строя. Лейтенант Фомичёв, дирижируя, удивлённо глаза на него таращил. «КонстантинСаныч, товарищ старшина! В чём дело, КонстантинСаныч? Нарушаешь, плохой пример подаёшь… Заболел, что ли, живот?» Глазами показывал, отойди, мол, выйди, не светись, не позорься. Музыканты, не переглядываясь, угадывали назревающую хохму. От сдерживаемого смеха краснели лицами, прятали глаза, сохраняя при этом на лицах видимость почтительного уважения к зрителям, к музыке, к исполнителю. Но, КонстантинСаныч, ну, Конст… Хм-хм… Съел чего-то. Гм-гм… Пусть постоит, пусть постоит…
Хотя у старшего прапорщика Хайченко были другие причины. Тоже прозаические, но другого плана. Едва только музыканты спустились со сцены, Константин Саныч, опережая вопрос-выговор лейтенанта, сам к нему подскочил.
— Товарищ лейтенант, мне позвонить срочно надо. Вот так надо, — чиркнув ребром ладони по горлу, Хайченко показал, как это необходимо.
— Не понял. Зачем звонить? Что случилось?
— Понимаете, товарищ лейтенант… — старшина прервал себя, оглянулся, на них смотрели улыбающиеся лица остальных музыкантов, ждали развязку хохмы, склонившись к лейтенанту, Хайченко что-то ему на ухо прошептал.
Лейтенант в лице не изменился. Хотя вопрос и непонимание остались, но выглядело это уже в другой тональности, то же самое, но как бы наоборот.
— Та-ак… — озадаченно протянул лейтенант. — А это точно? — Спросил он. — Вы так думаете?
— Даже уверен. Внутри что-то, щёлкнуло, понимаете. Пожалуйста, товарищ лейтенант. У него есть, я уверен. Попросите, я быстро.
Музыканты военного оркестра ничего не поняли, но ждали, ехидно ухмыляясь, когда это старшина подхватится и рванёт в кусты. Хохма же. Обычное дело. Должен же. Оказывается нет! Старшина стоял, правда всё так же переминался, держа трубу под мышкой, глядя на выбирающихся из «зрительного зала» одного за другим генералов, и быстро удаляющуюся к ним спину дирижёра. Музыканты, не понимая, смотрели: что это, и куда это он? Лейтенант Фомичёв подбежал к генералу Коломиец, как к старшему, кинул руку к околышу фуражки, что-то ему доложил, подошедшие старшие офицеры окружили их. Затем вся группа отчего-то повернулась в сторону музыкантов, выискивая глазами. Музыканты оркестра мгновенно перестали ехидно улыбаться, изобразив полное соответствие военному уставу, мысленно ища варианты ответов на возникшие вопросы, не находили. К тому же, дирижёр неожиданно махнул старшине рукой, тот рванул… Ага! Ну точно, как знали! Рванул же, рванул… но не туда. За Хайченко смотрели уже все. Что там, куда он?
Хайченко подбежал к старшим офицерам, что-то доложил, генерал, как старший, выслушал, потом, вроде советуясь, обернулся к другим генералам, сунул руку в нагрудный карман полевой формы, что-то достал, приложил руку к своему уху… «Телефон! — догадались музыканты. — Телефон достал. Звонит куда-то. Ага». Через минуту генерал кивнул невидимому собеседнику, затем старшине руку церемонно пожал… Старшине, руку, — видели музыканты, — поблагодарил за что-то. За игру, наверное, за нас, за наш вокал, решили мызыканты оркестра. Тем временем группа старших офицеров подошла к импровизированной сцене, один за другим поднялись на неё, генерал Коломиец подошёл к микрофону. А музыканты окружили старшину, ну…
— Что там сказал генерал, что?
Хайченко непривычно отмахнулся. Как от мух. Пояснять ничего не стал, замер, как глухой.
Мощные динамики несли в «зрительный зал» оценку генерала.
— О результатах выезда по тревоге, артполку ничего пока сказать не могу. Они сегодня были в непривычной для себя роли. Нам важно было увидеть и понять, смогут ли артиллеристы-ракетчики, оказавшись без своих привычных пушек и сопутствующего боевого обеспечения, выполнить задачи пехотинцев. В бою такое вполне возможно. Вполне. Потому и… Объективную оценку дадут наблюдатели, это позже. Командиры доведут до вас. Что касается совместных действий вертолётного полка, скажу одно — мне понравилось. Действовали слаженно, уверенно. Мишени поразили, как говорится, с одного захода и в «яблочко», вы это и сами видели. Это результат. Отличный, нужно сказать результат, боевой. Так держать, товарищи вертолётчки. Молодцы! Далее. У артиллеристов-ракетчиков потерь личного состава нет, и это хорошо, не считая, как мне доложили, немногочисленных ушибов и ссадин у нескольких бойцов, в основном недавно зачисленных в полк… Локти, колени… Такое случается — старшинам и взводным нужно обратить внимание на мастерство и физическую подготовку бойцов, устранить недостатки. Да и старшим товарищам нужно подтянуть молодых солдат. В общем, как я понимаю, всё исправимо, до свадьбы заживёт. А вот о последнем мероприятии, которое здесь, на сцене мы видели, скажу определённо. Причём, это наше консолидированное мнение, общее. Мы выслушали ваш общий концерт, по другому я это назвать не могу. Никакого соревнования я не заметил. Это был смотр талантов, причём, интересных и достойных талантов. Хочу заметить, ваше начинание мы хотим распространить по всем нашим соединениям, округам и подразделениям. Хорошая идея. Заместителя командира полка полковника Ульяшова можно поздравить с хорошим почином и поблагодарить… Поздравляю. Мы это приказом по дивизии отметим. Хорошее дело, товарищ полковник, спасибо! — генерал повернулся к группе старших офицеров, среди которых находился и полковник Ульяшов. «Служу России, товарищ генерал-майор!» — снизу, от подножья сцены, прокричал Ульяшов. — Генерал кивнул головой и продолжил в микрофон. — Нам всё очень понравилось, товарищи. Очень! Скажу прямо: сильна армия талантами, была, есть и будет, значит и страна. Не оскудела, как говорится Россия талантами, скорее приросла.
Бойцы дружно захлопали в ладоши.
— Действительно, как же можно сравнивать таланты у одних, и у других… Не понимаю. Это и невозможно. Талант он и есть талант. Хоть в какую его форму одень. И кто мне скажет, где та грань, где мерило?! — Генерал непонимающе развёл руками. — Никто, конечно. Мне бы, как представителю армии артиллеристов-ракетчиков, нужно было бы хвалить своих бойцов, но я не могу, потому что это было бы нечестно, и несправедливо по отношению к другим. Так, товарищи, нет?
