Обитатель и владелец этого жилища ждал меня в своем рабочем кабинете. Он сидел за массивным дубовым столом и читал какую-то рукопись.
— Добрый день, Профессор, — сказал я.
— Добрый, — согласился он. — Что привело вас ко мне на этот раз, Бегемот? Или же вы просто решили навестить старого заблудшего грешника?
— Не говорите так, Профессор, — сказал я. — Вы совсем не старый и вовсе не заблудший.
— По сравнению с вами я просто младенец, — согласился он. — Но вы никогда не приходите просто так, Бегемот. Вам что-то от меня надо?
— Да, — сказал я. — Работа такая.
— Знаю я вашу работу, — недовольно проворчал он.
— Демоны работу не выбирают, — сказал я. — Работа выбирает нас. Право выбора было даровано только смертным, и вы свой выбор сделали, так что нечего теперь роптать.
— Я уже давно не ропщу, — сказал он. — С тех пор как понял, что это бесполезно. Просто я не ожидал такого развития событий. Мне казалось, что при жизни я был хорошим человеком.
— Не мне, демону, об этом судить, — сказал я. — Но я вполне допускаю, что вы были хорошим человеком.
— Я никого не убивал, не грабил, я верил в Сами Знаете Кого, ходил в церковь, регулярно исповедовался… И вот я здесь, в аду.
— Не на общих условиях, — напомнил я.
— И это еще хуже, — сказал он. — Если бы я хоть мучился наравне с остальными. А так у меня создается впечатление, что я в аду — желанный гость. Что мне рады.
— Вас судили, — сказал я. — Вы знаете свою вину.
— Знаю.
Каждая наша с ним беседа начиналась с этой дискуссии, так что я уже привык. Это было типа ритуала, понимаешь?
— Не сотвори себе кумира, — сказал я, — как гласит одна из заповедей Сами Знаете Кого.
— Я не сотворил себе кумира.
— Зато вы сотворили его миллионам других людей. И даже не одного кумира, а целую толпу.
— Я просто написал книгу.
— И по своей популярности она превзошла Библию. Неужели вы думаете, что это вам когда-нибудь простится? Вы повели за собой миллионы, и именно вы увели их из лона церкви, из-под ее влияния.
— Как вы не понимаете, Бегемот, что я никуда не шел? Я никого никуда не призывал. Я просто написал книгу, книгу о Добре и Зле, хорошую книгу, в которой победило Добро. Я же не призывал ко Злу! Мои герои умны, добры, справедливы и милосердны.
— Это не имеет значения, и вы это знаете не хуже меня. А может быть, и лучше. Ведь вас судили.
— Меня судили на небесах, — сказал он. — Зато под землей отнеслись ко мне с пониманием.
— Есть грешники и грешники, — сказал я. — Грехи у всех разные, каждый из них требует своего наказания. Вы свое уже получили, так что терзать вас в котлах и сковородках не имеет никакого смысла. А так вы даже приносите пользу.
Он усмехнулся.
— Кстати, об этой пользе, — сказал он. — Что-то вы давно не организовывали ко мне платных[37]экскурсий. Популярность моей книги пошла на убыль?
— Наоборот, — сказал я. — После того как ваше творение в очередной раз экранизировали, на этот раз в Голливуде, мы ожидаем новую волну поклонников.
— Все переврали, — сказал Профессор. — И сюжетные линии, и героев, и мотивацию. Вы третью часть видели?
— Пока нет.
— Наверное, и там все так же, как в первых двух. Сплошные спецэффекты и никакой философии.
— Вы же знаете Голливуд. — Я пожал плечами. — Обещаю познакомить вас с режиссером, как только случай представится.
— Я не тороплюсь, — сказал он. — Пусть еще поживет. В конце концов, это не самая плохая экранизация из тех, что вы мне приносили. Так что же тогда случилось с экскурсиями?
— Произошли небольшие изменения в курсе внешней политики, — сказал я.
— Политика. — Он вздохнул. — В политику я не лезу. Старался не лезть на Земле, а тут уж мне и подавно делать нечего. Так что же вас привело ко мне на этот раз?
— Я пришел за советом, — сказал я.
И выложил ему всю эту историю.
Ты спрашиваешь, почему именно ему? Попав к нам, Профессор увлекся прикладной магией и быстро достиг огромных успехов. В конце концов, при жизни он был ученым и вообще большим талантом, так почему бы и нет? Грех такой кадр на сковородку кидать.
У Профессора гости редко бывают, так что вряд ли он кому-то что-то расскажет, даже случайно. У нас к нему относятся с уважением и стараются без повода не беспокоить. И вообще, он грешник разумный, без моего предупреждения понимает, что кому и когда говорить можно, а чего ни в коем случае нельзя. И с Асгаротом он никак не связан, а на ангелов тем более плевать хотел, хотя плевать снизу вверх не очень-хорошо получается. Ну да ладно.
Короче, все я ему рассказал.
— Да, — задумчиво протянул он, когда я закончил. — Ситуация действительно не из лучших. Но что заставляет вас думать, что в ней есть еще какой-то подвох?
— Слишком гладко все шло, — сказал я. — Моя интуиция подсказывает мне, что так быть просто не может и с четвертым кандидатом мы нарвемся на крупные неприятности.
— С интуицией лучше не спорить, — сказал он. — Иногда себе дороже выходит. Вы сами проверяли монеты?
— Да.
— И ничего, кроме стандартных чар… то есть стандартного благословения, на них не было?
— Нет.
— Все монеты были зачарованы… то есть благословлены одинаковым образом?
— Именно. Только чары были пронумерованы в хронологическом порядке их активации.
— Если бы там было что-то еще, вы бы заметили, — сказал он. — Мог ли кто-то повлиять на монеты после того, как они были брошены? Скользящим заклятием, то есть благословением?
— Сомнительно, — сказал я. — Я сидел на том облаке еще некоторое время и почувствовал бы любые магические проявления.
— Значит, там все чисто.
— Сам понимаю, что чисто, — сказал я. — Только что-то мне в это не верится.
— Не судите ли вы ангелов своими категориями? — спросил он.
— Поверьте моему большому опыту, Профессор, — сказал я. — Только моими категориями их и судить. Ангелы — это те же демоны, только крылья у них белые. Отличить демона войны от ангела мщения можно только по их внешнему виду. Философия и стиль работы у них одинаковые.
— Я знаю этого Скагса?
— Вряд ли. Он не слишком часто показывал нос из внешнего круга.
— А за что его сослали?
— Он сам себя сослал, — сказал я.
— Но почему?
