— По каким, например?
— Отвержение.
— Торри Ламберт?
— Задолго до нее.
— Был кто-то еще?
— Девушка в колледже.
— Подружка?
— Нет. Я хотел, чтобы она стала моей подружкой, а она рассмеялась мне в лицо, когда я пригласил ее на свидание. Она почему-то решила, что я гомосексуалист. Она жестоко издевалась надо мной, и я… сорвался. Думаю, это точное определение того, что случилось. Она смеялась. Я пытался ее остановить. Когда я понял, что она мертва, никакого раскаяния я не испытал, но, конечно, испугался, что меня арестуют. Я представил это как ограбление. Ее бумажник и украшения хранятся в шкатулке под кроватью у меня дома. Дело до сих пор не раскрыто.
— Никто вас даже не заподозрил?
— Никто. Вы же понимаете, я был таким ничтожеством. В глазах большинства я все еще ничтожество.
— А Мэри-Ли тоже ни о чем не подозревает?
Он презрительно рассмеялся:
— Моя сестра слишком занята своей собственной грязной тайной, где ей обо мне думать! Жаль, что я ее не убил, пока мы были детьми. Я об этом подумывал раз или два, но руки так и не дошли. — Уильям опять рывком натянул ленточку. — Хотел бы я знать, где Тирни ее раздобыл.
Он все еще стоял на коленях прямо перед Лилли, и, хотя он еще не тронул ее и пальцем, она дрожала от страха. Сколько еще она сможет протянуть, занимая его разговором? Где вертолет? Где Тирни? Она отказывалась верить, что он мертв.
— Вы говорили, как вы выбираете своих жертв. Я могу понять, почему вы убили девушку, которая над вами посмеялась. Но вы ведь не знали Торри Ламберт, верно?
— До того дня не знал. Она отбилась от группы туристов и ушла довольно далеко от проложенной тропы. Я заметил ее на западной дороге, неподалеку от моего старого дома. В тот день я как раз там работал. Я с ней заговорил, выслушал ее жалобы, дал совет, а потом, когда я хотел ее утешить…
— Утешить?
— Всего лишь погладить. Она мне не дала.
— Вы ее изнасиловали?
Его глаза яростно сверкнули.
— У меня встает, можете не сомневаться, мисс Мартин. Будь у нас больше времени, я бы вам это доказал.
Его реакция убедила Лилли в обратном, но она была не так глупа, чтобы спорить с ним по этому поводу.
— Торри Ламберт назвала меня «маленьким гаденышем». Ей пришлось жалеть об этом до конца… скажем так, своей жизни.
Дышал он тяжело и часто, словно от напряжения. Или от возбуждения, что было еще ужаснее.
— С тех пор ленточка из ее косы стала вашим фирменным знаком, — тихо сказала Лилли.
— Можно и так сказать.
— Вы увезли тело в Теннесси, чтобы сбить со следа дознавателей, верно?
Уильям огорченно нахмурился.
— Я и сам не заметил, как пересек границу штата. Все шоссе выглядят одинаково. Но вы правы — я увез тело подальше отсюда, чтобы сбить их со следа.
— Расскажите мне об остальных четырех. Это тоже было дело случая?
— Напротив, все было спланировано заранее.
— Как же вы их выбирали?
— Вы все понимаете неправильно. Это они выбирали меня.
— Я не понимаю.
— У Кэролин Мэддокс сын — диабетик. Ей не хватало денег на инсулин, и она не могла получить медицинскую страховку. Она пришла ко мне, буквально умоляя о помощи.
— И вы дали ей инсулин для ее сына.
— Вместе с утешением и ободрением. Но что бы я ни говорил, что бы ни делал, все равно я никак не мог ей понравиться. В том самом смысле, — добавил Уильям, чтобы у Лилли не осталось никаких сомнений. — У нее было время заехать в аптеку за лекарством для своего сына, но никогда не находилось времени повидаться со мной наедине. А вот для одного из постояльцев мотеля, где она работала, время у нее нашлось. О да, у нее нашлось для него время! Я видел их в его машине на стоянке прямо у мотеля, видел, как они друг друга лапали. Это было омерзительно. В тот день она так и не добралась до дому.
Лилли вспомнила, что машина Кэролин Мэддокс с синей ленточкой на рулевом колесе была найдена на обочине дороги на полпути между мотелем и ее домом. Постояльца мотеля допросили, но все подозрения с него были сняты.
— А медсестра?
— Лорин. Совершенно другая история. Она была толстой. Она мне не нравилась, но я ее пожалел. Можете называть меня сентиментальным дураком. Я давал ей бесплатные пробники всех средств для похудания, какие мне присылали. Но она неправильно истолковала мою доброту и начала приставать. Раздавала откровенные авансы на грани вульгарности. Даже в самом страшном сне я не смог бы дотронуться до этих мерзких кусков сала, а она убедила себя, что я не откажусь, и эта ее уверенность казалась мне оскорбительной. Ну, остальное вы можете домыслить.
Не дожидаясь следующего вопроса, он рассказал ей о Бетси Кэлхаун. По его словам, она поглощала антидепрессанты в чудовищных количествах: по восемь-десять пилюль в день. Когда у нее кончилось лекарство, выписанное по рецепту, а ее доктор отказался выписать новый, она обратилась к Уильяму.
«Где же вертолет? Почему он не возвращается?» — Лили напрасно ловила ухом хоть какой-нибудь посторонний шум.
— Я согласился встретиться с миссис Кэлхаун на стоянке у банка. Честное слово, это была эвтаназия. Я просто прекратил ее мучения. В отличие от всех остальных, она не оказала сопротивления. Она была так накачана всякой дурью, что просто ничего не соображала. Это было легко. Но самое большое удовольствие мне доставила Миллисент. — Его тонкие губы изогнулись в жестокой змеиной улыбке.
— Почему именно она?
Может быть, вертолет транспортирует в город тело Тирни? Они решили, что взяли Синего. Ее спасение в этом случае могло подождать.
— Миллисент была тщеславной шлюшкой, — сказал Уильям. — Она брала у меня противозачаточные средства, чтобы сношаться, сколько душе угодно, но как-то раз, видимо, увлеклась и забыла. И к кому она прибежала, когда залетела? Ко мне. Годами я снабжал ее пилюлями для похудания и амфетаминами, чтобы она не толстела, а она принимала мою щедрость как нечто само собой разумеющееся. Она флиртовала и кокетничала. Однажды перед самым закрытием мы остались с ней в аптеке вдвоем. Она зашла за прилавок, подобралась ко мне бочком, потерлась об меня и спросила, нет ли у меня в продаже кондомов с фруктовым привкусом. Сказала, что ей надоел вкус резины. «Вы только представьте себе, Уильям», — пропищал он, подражая кокетливому девичьему голоску. — А потом она засмеялась и отскочила, убежала. Как будто она ужасно умная. Когда я видел ее в последний раз, она не смеялась.
На миг Уильям умолк, уставившись в пространство, погрузившись в свои воспоминания.
