Похоже, в этом раунде Эну доставалась чистая победа… Алей мог только смириться. В горле встал сухой ком; Алей судорожно глотал его и никак не мог проглотить. «Эн подчиняется Летену, – думал он. – Когда Летен вернется, то разберется с ним…»
– Зачем что-то изображать? – патетично вопросил демон. – Зачем лицемерить? Достаточно просто говорить правду. Кстати, это легко и приятно.
«Он может говорить правду, – вспомнил Алей. – Может врать. Но все, что он делает, он делает с самыми худшими намерениями». И вдруг смутная, слабая искра промелькнула в мозгу. Измученный вконец, Алей упустил ее и осознал только ассоциативный след, самый общий смысл. Но этого хватило.
Он перевел дух.
– Эн, – сказал он вполголоса, – можно задать тебе философский вопрос? В некотором роде, мировоззренческий?
Демон вскинул брови, захлопал глазами и напустил на себя польщенный вид.
– Конечно, – сказал он с отеческим участием. – Конечно, Алик.
– Эн, чего ты хочешь для себя? В конечном итоге? У тебя есть цель?
Стало так тихо, что можно было услышать треск поленьев в кострах, горевших перед шатрами. Фыркали лошади, переговаривалась стража. В темноте лицо демона походило на мягкий, желтоватый круг сыра. Улыбка сошла с него, бледные глаза потемнели. Алей понял: пусть он не выиграл, но сумел свести поединок к ничьей. Победа ушла из цепких лап туннелирующей сервис-программы.
Эн так и не ответил. С минуту он смотрел на Алея впрямую, и недоумение на его лице постепенно сменялось ожесточением и ненавистью. Алей не мог бы поручиться, но ему показалось, что на миг черты проксидемона исказила боль.
Монашек Аникей вскочил на ноги. Облик его исказился, как отражение в кривом зеркале или неспокойной воде; силуэт стал плоским, подернулся рябью… И хлопнул полог шатра: он исчез.
* * *
Алей не слышал, когда вернулся Летен Истин. Вымотанный до полного бессилия, он упал на шубу и уснул как убитый, едва остался в одиночестве.
Летен разбудил его утром, уже к концу завтрака, сунув под нос миску с кашей. Алей чуть не опрокинул ее со сна. Он заморгал, поднимаясь. Боль ушла – то ли подействовали местные травки, то ли сама отболела… Летен смотрел на своего пленника с благодушной улыбкой. Свежая рубаха на князе светилась белизной, на кованом золотом поясе переливались каменья. Против воли в памяти Алея всплыли слова проксидемона, и он потупился.
– Просыпайся, – сказал Летен, – ордынец. В Москву повезу.
Алей сел, скрестив ноги, помотал головой и взялся за ложку. Ложка была точь-в-точь сувенирная, резная, и есть ею было странновато.
– Летен Истин, – спросил он, – а вы… насколько планируете здесь оставаться?
– Я планирую, что это ты мне скажешь, – и Летен добавил в ответ на удивленный взгляд: – Теперь мы опять ищем Инея, так?
Алей смущенно отвел глаза.
Он запутался.
Он не понимал уже не только происходящее, но и себя.
Кем бы ни был Летен Истин Воронов, но за всю жизнь Алея никто не сделал для него больше. Он видел от Летена только добро, и Летен не собирался останавливаться… Да, началось с того, что Алей пообещал ему взлом Предела и не сумел выполнить обещание. Вроде бы Воронов помогал ему ради собственной будущей выгоды. Но сколько прошло времени – а он так ни разу и не напомнил Алею о его посулах. Летен не думал торопить его. Возьмись Алей предсказывать поведение Летена Воронова, бандита, убийцы и главаря убийц и бандитов, – предсказывать не через предельный поиск, а попросту, исходя из обывательского опыта, – так давно пора было Летену сказать что-то вроде: «Хватит шуток, Алей Обережь. Я достаточно вложился в эту цацку, и ты мне ее добудешь». И тогда, пожалуй, Алей с холодным сердцем отдал бы ему незаконченную цепочку взлома, и промолчала бы его совесть, а если совсем честно – то Алей остался бы доволен собой: человек, по-настоящему спасший мир, избавивший его от очередного диктатора.
Но шло время, и мало-помалу решимость Алея таяла. Поднимались сомнения в правильности такого поступка. Он узнал Летена ближе. Понял, отчего именно этому человеку достались высокая любовь-предназначение Поляны и простая, теплая любовь Рябины. Он радовался за Поляну, но его собственный выбор становился все тяжелей. Слишком ярким и страшным было видение военного переворота и культа личности, следующего за ним. Алей предпочел бы сомневаться в своих способностях к визионерству. Насколько проще стало бы ему жить, если бы выяснилось, что здесь он допустил ошибку! Но увы – он не был даже мастером предельного поиска. Он был лайфхакером. А лайфхакеры не ошибаются.
«Лайфхакеры не ошибаются, – думал Алей, – но могут не до конца понимать свои цепочки. Я видел Нефритовую Электричку, но не понимал, что она такое и почему я ее вижу. Я понял, что папа жив… и не понял этого. Не поверил и истолковал все по-другому. Тоже правильно, кстати, истолковал. Каждое звено цепочки многозначно, и сами цепочки могут иметь множество смыслов». Тут же загорелась надежда, что он неверно истолковал видение грандиозного Летенова Предела; например, понял его буквально, в то время как было оно символическим. Алей ухватился за эту мысль, попытался продолжить цепочку…
…отец вышвырнул его в сверхпластичный ненастоящий мир, мир – лакмусовую бумажку. Эн привел сюда Летена.
И Летен превратился в грозного государя.
«Эн, – вдруг подумал Алей. – И еще кое-что. Я понял уже, что моя жизнь связана с жизнью Летена. Может, этот смысл больше, чем мне кажется? Эн не врал? И наши Пределы тоже связаны? Я должен достичь Предела, чтобы стать соратником Воронова? Чтобы научиться вовремя его останавливать?..»
Он прикусил губу. Невероятно. Слишком самонадеянно.
– Что молчишь? – спросил Летен Истин.
– Думаю, – честно ответил Алей. – Летен Истин, я хотел вам сказать…
– Что? – князь глянул на него испытующе.
Алей запнулся.
– Я хотел поблагодарить вас. И попросить прощения.
Летен прищурился.
– За что?
– Ну… – Алей низко опустил голову, – вы из-за меня ввязались в неприятности… и вроде как…
Он метнул на Летена быстрый взгляд и увидел, как брови Ледяного Князя ползут на лоб, а глаза наполняются весельем. Летен вытаращился на Алея, улыбнулся недоуменно и недоверчиво, а потом со стуком положил в миску обглоданную баранью кость и расхохотался до слез. Алей и не представлял, что Воронов может так искренне и безудержно радоваться. Оробев, он пугливо покосился на князя и осторожно растянул губы в вежливой улыбке.
– Алик! – сказал Летен, утирая лицо шитым рукавом рубахи. – Алик! Какие неприятности, дурья твоя башка?! Да я никогда в жизни так не расслаблялся!
– А? – на Алея нашла оторопь.
– Алик! – сказал Воронов, улыбаясь во весь рот. – Да я же в сказку попал. Сначала Полянушка моя, потом Предел этот… как мы с автоматами по развалинам бегали? По иным мирам? Чисто сказка. А теперь? Играю в великого князя и счастлив, как дурак. Медведя на рогатину принял. Битву выиграл. Татар мечом рубил. И все по-настоящему. Это тебе не корпоратив!
