— Обещаю, Феридэ. Но ведь Нермин еще совсем ребенок.
— Возможно… — в голосе Феридэ зазвучала жалобнаянотка. — Но в детских сердцах так легко ошибиться.
Некоторое время молодые люди шли молча. Ветер утих. Онизамедлили шаг. Ах, как им не хотелось, чтобы дорога кончилась!
Кямран грустно размышлял:
«Только что природа казалась мне безжизненной, никчемной,себя я считал человеком ненужным, а сейчас, защищая от ветра красивую женщину всветло-розовом детском чаршафе, я испытываю невыразимое счастье. И так моглобыть всегда! Стоило только захотеть, и я сделал бы эту красивую маленькуюженщину счастливой и был бы счастлив сам… Ах, как жаль!»
Феридэ шла медленно, задумавшись. Вдруг она сновазаговорила, уже спокойно, словно о каких-то пустяках:
— Как бы там ни было, а это маленькое путешествиеразвлекло меня. Впечатлений теперь хватит на несколько лет. Когда я опятьсильно соскучусь по своим тетушкам, по всем вам, я снова приеду. Пройдут годы,мои волосы начнут седеть. И твои тоже, конечно. Встречаясь, мы по-прежнемубудем радоваться, а расставаясь, меньше грустить. Кто знает, возможно,когда-нибудь я даже приеду навсегда. Не так ли? Ведь это жизнь. Все может случиться.И ты уже станешь моим настоящим старшим братом. Старики по одному будут уходитьот нас, и мы станем больше ценить друг друга, будем еще более снисходительноотноситься к недостаткам в людях. Наши последние годы пройдут в тех местах, гдемы провели свое детство…
Звон надтреснутого хрусталя в ее голосе звучал всеявственнее, делал его таким грустным, печальным.
По дороге брела нищенка с ребенком. Босоногий мальчуганзапрыгал вокруг Феридэ, стал теребить высохшими ручонками подол ее платья.
Кямран остановился и протянул женщине монетку. Феридэ,привыкшая возиться с маленькими сиротами, ласково погладила мальчика по голове.
Когда они снова двинулись в путь, нищенка сказала им вслед:
— Да не разлучит вас аллах!.. Да сделает аллах красивуюханым твоей!..
Молодые люди невольно остановились. В глазах Кямрана, как взеркале, отражалась горечь, накопившаяся в сердце.
— Феридэ, слышишь, что она сказала?
Феридэ не ответила, по щекам ее катились крупные слезы… Онишагали дальше, но уже на расстоянии друг от друга.
К особняку они подошли в сумерках. Ветер стих. Деревья,утомленные продолжительной борьбой, погрузились в дрему. Скалы на берегуотливали перламутровым блеском, словно светились изнутри.
— Еще рано, Феридэ, — сказал Кямран. — Нашине вернулись из города. Может, пройдемся к скалам?
Феридэ колебалась:
— Извини, Кямран, я пойду переоденусь. Ветер совсемрастрепал мои волосы.
В голосе звучала усталость. Полчаса назад ее светло-розовыйчаршаф казался живым существом, страстно обнимал грудь, колени, нежно трепетал,сейчас он безжизненной тряпкой повис на плечах женщины.
Феридэ бессильно опустилась на большой камень у ворот ипринялась зонтиком чертить на песке линии, запутанные и изломанные, как еежизнь. Немного погодя Кямран сел рядом, коснувшись плечом ее плеча, и взял ееруку. Феридэ встрепенулась, растерянно оглянулась по сторонам, словно желаяубежать. Она несколько раз глубоко вздохнула, глаза ее на мгновение как-то диковспыхнули и сразу погасли, сделались робкими, покорными. Она протянула Кямранувторую руку, дрожащую и холодную, как лед. Так они сидели рядом, прижавшись,зажмурив глаза. У Кямрана стучало в висках. Он думал: «Вот пальцы Феридэ дрожатв моей руке. Неужели волшебные сны могут сбыться?» Наконец он открыл глаза.
Феридэ снова вздохнула, точно ребенок, всхлипывающий во сне,и опустила на плечо Кямрана отяжелевшую голову.
Кямран чувствовал, как при каждом движении Феридэ еще крепчеприжимается к нему, еще сильнее стискивает его руку.
Неожиданно его губы сами собой шепнули:
— Я люблю Гюльбешекер…
Скрип калитки заставил очнуться молодых людей от сна.
Чалыкушу вскочила с легкостью птицы, вспугнутой выстрелом.Первой шла Нермин. Феридэ кинулась к ней, взволнованно обняла ее и покрылапоцелуями лицо и волосы девушки.
Никто не понимал причину столь бурной радости. От недавнейусталости Чалыкушу не осталось и следа. Она хватала на руки малышей иподбрасывала вверх. Те оглушительно визжали.
Когда все входили в дом, она чуть отстала в темном коридоре,поджидая кузена, и тихо шепнула:
— Спасибо, Кямран.
VII
На следующий день Феридэ опять пошла в город одна ивернулась после полудня усталая, измученная. Несмотря на это, она, как всегда,собрала всех ребят и принялась сооружать в саду за домом качели.
Когда Кямран сбежал от старого болтливого гостя Азиз-бея ипришел в сад, на качелях уже сидели Феридэ и Недждет. Феридэ раскачивалась чтобыло сил. Недждет пронзительно визжал и карабкался ей на шею, словно котенок.
Как десять лет тому назад, закричала тетка Айше:
— Феридэ, дочь моя, перестань безумствовать! Уронишьребенка!..
Непослушная Чалыкушу весело закричала в ответ:
— Ой, тетя, что вы волнуетесь? Ведь главный хозяинНедждета не жалуется. Верно, Кямран?
Феридэ по очереди качала ребят, чтобы доставить удовольствиекаждому. Самой отчаянной трусихой оказалась семнадцатилетняя Нермин. Всякийраз, когда качели взлетали вверх, она громко вскрикивала.
Наконец Феридэ спрыгнула на землю. Волосы ее растрепались иприлипли к потному лицу. Отряхивая с рук ворс от веревки, она спросила:
— Ну, кажется, все катались?
Кямран нерешительно сказал:
— Ты забыла обо мне, Феридэ…
Чалыкушу беспомощно улыбнулась. Отказывать не хотелось, асогласиться она не решалась. Взгляд ее скользнул по веревке качелей, веткамдерева. Она ждала, что кто-нибудь со стороны поддержит Кямрана.
— Как же быть? Не знаю… — пробормотала она. — Мнекажется, качели не выдержат нас. Как ты думаешь, Мюжгян?
Мюжгян схватила рукой веревку и спокойно посмотрела в глазаКямрана.
— Дело не в веревке… — сказала она. — Феридэсовсем замучилась. Взгляни на нее, Кямран. Мне кажется, грешно еще утруждатьуставшую женщину.
Феридэ хотела возразить, но, поняв тайный смысл слов ивзглядов Мюжгян, смущенно и робко, как провинившийся ребенок, опустила голову.
— Да, я очень устала.
И действительно, лицо Феридэ сразу потускнело, в глазахпогасли задорные огоньки.
