слилось воедино. Ребекка, Брекен, любовь моя. Разве они не чувствовали усталости? О нет, они ощущали лишь свою близость, нечто более драгоценное, чем леса, чем прекрасный весенний день.
Разве они не постарели? Да, да, дорогой мой, все дается по милости Камня, но они чувствовали себя так же, как юные кротята. Можно сохранить юность, и резвиться, и ласкать друг друга, и каждое прикосновение будет казаться знакомым и таким же восхитительным, как первый день весны, когда пушистый мех искрится в лучах солнца, и ты знаешь это, если ты влюблен, Ребекка, Брекен, мы снова вместе, мы здесь сейчас, любовь моя.
Подул ветерок, и усыпанные почками ветки молодого платана закачались. На небе снова появились облака, и солнце скрылось за ними. Вечер наступил рано, и по тому, как быстро начало темнеть, можно было догадаться, что скоро начнется буря.
— Ты покажешь мне обратную дорогу? — проговорила шепотом Ребекка.
— А ты поможешь мне? — спросил Брекен.
Брекен отправился на юг, в ту сторону, где находился холм, на вершине которого стоял Камень. Он двигался неторопливо и спокойно, не испытывая ни малейших сомнений, потихоньку приближаясь к подножию холма, а затем начал взбираться вверх по склонам, направляясь к вершине. Время от времени он оглядывался, чтобы проверить, не отстала ли от него Ребекка, хотя и знал, что в этом нет необходимости: если бы она вдруг куда-то запропастилась, он сразу же почувствовал это, ведь они двигались с удивительной слаженностью, словно являли собой единое целое. Порой они останавливались, чтобы отдохнуть, зная, что спешить им нет нужды.
На склоне холма им повстречался Комфри, который хотел было поздороваться, но сразу же осекся, приглядевшись к ним. Что-то неуловимо изменилось в их облике, и он понял, что теперь любые слова будут неуместны. Он услышал, как в Старом лесу, из которого они недавно вышли, зашумел ветер, раскачивая ветви деревьев и шурша в подлеске.
— Ребекка? — выговорил все же наконец Комфри.
Но она только молча посмотрела и на мгновение притронулась к нему, словно пытаясь сказать, что все будет хорошо, что она больше не нужна ему и он сам со всем справится. Они с Брекеном отправились дальше, а Комфри подумал: «Они такие старые, но сколько же в них радости».
— Ребекка, — прошептал он, глядя им вслед. Комфри понял, что никогда больше не увидит ее, и его пробрала дрожь. — Пойду к Камню, — сказал он самому себе, — так будет лучше всего. Пойду туда прямо сейчас.
Но он задержался на некоторое время и вернулся к себе в нору, чтобы немного в ней прибраться и понюхать, как пахнут припасенные им травы. А когда ему наконец удалось совладать со своими чувствами, он направился к прогалине.
❦
Брекен и Ребекка продолжали подниматься вверх по склону и через некоторое время оказались на плоской вершине холма среди буков. Со всех сторон доносился шорох опавших листьев: их ворошил набиравший силу ветер. Небо становилось все темней, и плети ежевики, на которых утром так весело играли солнечные блики, встревоженно шелестели под порывами ветра. Нигде не задерживаясь, они свернули к прогалине, где стоял Камень, и направились к огромному буку, чьи корни обвились кольцом вокруг Камня, те самые корни, среди которых Брекен провел ночь, когда Халвер впервые привел его сюда.
С тех пор множество ветвей попадало на землю, часть из них уже успела сгнить. Брекен обнаружил лужицу дождевой воды среди причудливо изогнутый корней и напился из нее. Ребекка остановилась, глядя на лужицу, но пить не стала.
Внезапно им показалось, что грозовое небо, отражавшееся в воде, раскинулось у них под ногами, а на его фоне проступали очертания сплетенных друг с другом ветвей и неровный темный ствол старого дерева.
Глядя на его ветви, Брекен подумал, что только голос Ребекки, говорящей ему о любви, звучит приятней, чем шорох буковой листвы, колышущейся на ветру. Весна еще только-только началась, и на деревьях не успели развернуться листья, но зато Ребекка здесь, рядом с ним.
Она увидела, как Брекен, чей вытершийся мех стал походить цветом на светло-серую кору бука, пошел прочь, и отправилась за ним, ни разу не оглянувшись на Камень. А разгулявшийся ветер раскачал ветки деревьев, росших у кромки леса, помчался дальше среди верхушек и обрушился на высившийся рядом с Камнем бук как раз в то мгновение, когда они добрались до входа в свои туннели и пошли дальше.
Без малейших колебаний они свернули в проход, много лет назад прокопанный Брекеном, который вел к центральной части Древней Системы, соединяясь в конце с туннелем, проложенным вокруг Грота Эха. Да, оба они сильно постарели, но, несмотря на это, двигались с таким же изяществом, с каким колышутся высокие травы, когда дует ветер, и с такой же целеустремленностью, с какой взмывают над болотом дикие утки.
Из туннелей, находившихся за Гротом Эха, доносились громкие шорохи и скрипы — это напряглись и задрожали корни бука, на который обрушился штормовой ветер, но они, нимало не задумываясь, продолжали идти по ним, и ходы в лабиринте уже не казались им запутанными, ведь выбор пути для согретого верой сердца чрезвычайно прост. Им не было нужды вызывать в памяти воспоминания прошлого или заглядывать в будущее, потому что впереди, указывая им дорогу, мерцал ясный свет, разгоравшийся все ярче и ярче.
Но когда Грот Эха остался позади и они очутились в Гроте Корней, им показалось, что надрывный скрип корней начал затихать и на смену ему пришло иное звучание, постепенно набиравшее мощь, звучание безмолвия Камня, к которому они приближались, идя на свет.
Они кинулись бежать вперед, не обращая внимания на ходившие ходуном корни, те словно раздвигались в стороны, чтобы пропустить их.
Они бежали все дальше и дальше, а свет, в лучах которого их мех казался почти белым, горел все ярче, и вот они уже миновали корни, пробежали по туннелям, проскользнули по краю дупла, ступая легко и изящно, словно в танце, а навстречу им струился поток белого света, исходившего от Седьмого Заветного Камня.
А когда путь их подошел к концу и они оказались под погребенным в земле основанием Камня, устремились прямо к источнику белого сияния, к Заветному Камню.
❦
Ветер, предвестник бури, с воем и вздохами заметался над Аффингтонским Холмом, и сухие травы откликнулись шелестом, а струйки его холодного дыхания потекли по туннелям, проникая даже в отдаленные норы. Какая длинная зима, и ожидание кажется бесконечным, как много времени прошло
