нужными переживаниями.
Немец
Гарольд со своим взводом штрафников- штурмовиков пока находился во второй линии одного из трех направлений атаки. Со стороны леса заходили. Через Сиреневый. Первыми шли, как раз, Шрам с Лешим. Их задача была бесшумно снять цыганский секрет, засевший вон в том высотном здании. Уж разведать все места их секретов за пару месяцев наблюдений удалось довольно точно. Их всего три было. Одна точка вот тут, со стороны леса, второй (основной) пост со стороны Заозерного(и в сторону КМЗ — тоже он смотрел), и третий, самый дальний в сторону ТЭЦ-2 и туда дальше, на Больше-Чаусово.
И сейчас все три секрета должны были быть бесшумно сняты. Этот лесной Шиша поручил Шраму. Ну а Гарольд со своими ребятами страхует, если что пойдет не по плану.
Впрочем, думалось сейчас Немцу совсем не об этом. Он уже в который раз с завистью посмотрел на автоматы (и пулемет) своих подчиненных. У него-то осталось всё то же весло АК. А у них крутые АКМС ы. И калибр мощней, и приклад складывается, и вообще, куда качественней стрелялка. Как только Князь выдал три таких автомата (и один пулемет под тот же патрон), Гарольд хотел один из них забрать себе, взамен своего «весла». Но Шиша запретил. Говорит: «Это оружие штурмового взвода. Его под это дело и выдали нам. И именно им ребята и тренировались».
Всё правильно, конечно, но обидно же! Он, командир — должен бегать с неуклюжим и некрасивым стволом, а его собственные подчиненные с такими шикарными машинками. Несправедливо же!
Впрочем, Шиша, посмотрев на его метания, голосом змея искусителя предложил: «Ты же помнишь, что после операции если у тебя все бойцы выживут, должен будешь одного сталкерам или разведчикам Шрама отдать? Чтоб во взводе четверо оставалось, как и в других взводах. Вот, если одного отдашь, то его крутой-то ствол в подразделении должен остаться, а перевести его можно и с веслом.» Сказал и смотрит так выжидательно. Типа, пройдет Немец проверку или нет?
Гарольд сначала не понял в чём подвох и сразу стал прикидывать, кого перевести к Шраму? (по всему получалось, что Клюва. Он не то, чтобы трусоват, но… Скорее осторожный. Для разведки это качество подходящее, а для штурмовика не очень.) Но потом до него дошло… Если он отдаст Клюва, то он сам станет командиром взвода навсегда. Войдет в штат так сказать. С крутым автоматом, ага, но это будет его потолок. А вот если он предложит оставить взвод без изменений, только выделив из его состава своего командира — то это прямой путь к повышению. Он же тогда будет командовать и этим взводом и взводом Тёмыча.
Так что пришлось удушить свою внутреннюю жабу, и продолжать бегать с АК. Пусть его ребята красуются.
Серый
Сергей задумчиво покусывал колпачок ручки, которую держал в руках. Дурацкая привычка, конечно, но ему там лучше думалось. Он в очередной раз проверял, а не забыли ли мы чего? Всё ли предусмотрели? Ведь, случись что не так, Князь даже на помощь прийти толком не сможет. Говорил же я ему: рано он начал наступление. Да еще по двум направлениям сразу! Пытаясь отбить ТЭЦ-2 у цыган и мелькомбинат у восточников. И, если, первые к потере ТЭЦ отнеслись индифферентно, то вот Шварц забеспокоился. Ну еще бы! Ведь этим маневром Князь отрезал его от центра города! От самого лакомого куска. Вот лидер восточников и засуетился.
Но Князь на все соображения Серого лишь посмеивался и говорил, что сейчас именно самое подходящее время. Потом может быть поздно. Обживутся восточники капитально — фиг их потом выкуришь. Или погранцы с Увала придут. У тех уже точно ничего не отберешь. Так что нужно спешить.
Единственным светлым пятном во всей этой ситуации было то, что Шварц, пытаясь отбросить сводные отряды Князя и Севера, собирал всех своих миньонов. Из вассальных ему Вороновки, Аэропорта, Кургансельмаша. И союзников из Большого Чаусово, Глинок и, вот, из Рябково. Так что Баро тоже отправил своего младшего сына (но вполне себе взрослого мужика) с десятком «бойцов» на усиление восточников. И, тем самым, ослабил себя!
Ну не было у цыган огромных армий. Типичная ошибка национальных анклавов. Допускаются только «свои». А все чужие — второй сорт. Годятся только в рабы… Но то что без притока свежей крови «свои» очень быстро заканчиваются, они начинают понимать только тогда, когда уже становится совсем поздно.
Вот и тут. У Баро в Рябково осталось ещё чуть больше десятка его клевретов. Ну и он сам с братом, как главная ударная сила. Все! Больше бойцов у него не было. Понятно почему они не стали дергаться на ТЭЦ. Им просто нечем!
Вот и сейчас трое цыганят сидят в секретах, стерегут подходы к Рябково (ну и, заодно, подходящую добычу, если попадется. Хотя, это маловероятно.) Рябково просто поражало своей пустотой. Уж очень качественно цыгане искореняли здесь всех Иных… Отличных от них.
Еще парочка (или тройка, по разному бывает) охраняет рабов, работающих в огородах. Казалось бы, с улицы — беги не хочу… Не хотят. Не бегут рабы. Сломлены — и морально, и физически. Видел Серый что вытворяли цыгане с одним таким бегуном ещё три месяца назад. До сих пор развидеть не может. Нет, цыган только обнулять! Никакой ассимиляции они принципиально не признают!
Ну и остальные пять-шесть бойцов вместе с начальством обитали в центральном особняке самого Баро. Где в подвале и томилась интересующая их врачиха. Вот так по частям их и громить. Раздергивать по одному и гасить… Вот и грызет ручку Серый, проверяет, а все ли преду́смотрели? Не будет ли где прокола?
Юшка
Вита поправила спадающую лямку засаленного комбинезона и, стараясь не смотреть в сторону, где засел в секрете наблюдатель цыган, пнула машину по колесу.
— Чёртова колымага!
Маря, сидевшая за рулем, ещё раз провернула ключ зажигания, но стартер, вместо штатного пуска выдал громкое жужжание, да ещё и со щелчками.
— Дохлый номер, — громко (чтоб цыганский наблюдатель слышал) сообщила Маре Виталина. — Придется пешком возвращаться…
Что? Ну да. Конечно спектакль. Для одного единственного зрителя. Уж очень удобную позицию в этом месте занял наблюдатель. Ну никак к нему незамеченным не подобраться. Вот и было принято решение выманивать его оттуда видом доступных жертв.
Первый образ, подготовленный Витой (чистенькой девочки в белых гольфиках, розовом платьице и с двумя косичками) Шиша забраковал. «Нереалистично,» — говорит. «Не осталось», мол, «таких чистеньких и ухоженных девочек
