до сих пор инструменты.
Через 15–20 минут оба отряда построились в одну колонну и под звуки обоих барабанов и горна, а затем и пионерских песен, направились к школе. Шли на этот раз по кратчайшей дороге через луг.
Борис подошёл к Нюсе и Кате, которые с любопытством осматривались вокруг, обе в Новонежине были впервые. Катя дружески поздоровалась с парнем, чем ещё более усилила его радужное настроение, возникшее сразу, как только он увидел её выходящей из вагона.
К их компании вскоре присоединились и Борины помощницы, предоставив пионерам знакомиться друг с другом самостоятельно. Он представил девушек, причём обратил внимание, что и на Лиду, и на Валю Катя посмотрела с каким-то непонятным ему любопытством.
Уже спустя много лет Борис понял это любопытство: оказывается, Поля Горобец любила распространять небылицы. Она после зимних каникул, которые провела в Новонежине, вернувшись в Шкотово, своим приятельницам, а в числе их находилась и Катя, говорила:
— Вот Борька-то Алёшкин — мало ему шкотовских девчат да новонежинских учителок, теперь стал и совсем к девчонкам липнуть, окружил себя двумя пятнадцатилетними помощницами. Догадываемся мы, как они ему помогают!..
Знай Борис о подобной клевете, не стал бы он выручать Полину из её беды при панике в избе-читальне, возникшей при вести о хунхузах. «Пусть бы так и висела на гвозде!» — злобно думал он о ней, узнав про её дикую сплетню.
После этого ему стала понятна Катина холодность при его появлении в Шкотове зимой. Но видно, она потом поняла всю беспочвенность подобных слухов и, как мы знаем, сменила гнев на милость.
Собравшиеся около станции новонежинцы, рассматривая новенькую форму, инструменты и знамя шкотовских пионеров, невольно завидовали им, и говорили между собой:
— Вот это пионеры! А форма-то! А барабан-то! Да и знамя тоже — не то, что у наших! Неужели наше село такое бедное, что не может своих пионеров одеть и хорошее знамя им дать?
Уже на следующем заседании сельсовета кто-то из его членов внёс предложение собрать средства на знамя, барабан и горн для своего отряда пионеров. Через полгода это было сделано.
На лугу впереди колонны, образованной обоими отрядами, их оказалось более 90 человек, шли Нюся Цион и обе Борисовы помощницы, за ними пионеры со знаменем, затем горнист, следом два барабанщика, с азартом колотившие в свои инструменты, причём Миша использовал инструмент шкотовцев, а их барабанщик делал то же самое на барабане новонежинцев. Затем двигалась с песнями основная колонна, за нею на расстоянии нескольких шагов сзади шли двое: Борис Алёшкин и Катя Пашкевич.
Первую половину дороги они шли молча — Борис от непривычной ему робости, а Катя, вероятно, оттого, что была занята созерцанием нового для неё места, непривычностью обстановки, а может быть, и оттого, что она тоже шла рядом с Борисом.
А тот был неизмеримо счастлив, что им удалось вот так идти рядом, отделёнными ото всех. Пожалуй, он только теперь начал понимать, что то, что он испытывал по отношению к этой девушке, — совсем новое для него чувство. Обычно при общении с другими всё было просто: посмеялся, пошутил, проводил, обнял, поцеловал… Или как с Тиной Сачёк — можно было спорить, разговаривать целыми вечерами так же, как с любым парнем. Но поцеловать Катю?!! Да он даже и мечтать об этом не смел, уже одно прикосновение к её руке казалось ему величайшим счастьем.
Так и шли они рядом: он с сияющими от счастья глазами, она с задумчивым видом, оглядываясь вокруг и бросая иногда на Бориса какие-то, не то удивлённые, не то приветливые, не то рассерженные взгляды. Догадывалась ли она о Борином состоянии?
Нам кажется, что, если и догадывалась своим женским инстинктом, то пока ещё истинной глубины его не понимала. Сама она, это было очевидно, такого или похожего состояния не испытывала.
Отряды подошли к школе. Ребят распустили поиграть во дворе, и они разбежались вокруг школы. Местные пионеры показывали приехавшим свои достопримечательности, а те, в свою очередь, рассказывали про свои. Все вожатые вместе с помощниками собрались в учительской, туда же пришли и секретари ячеек РКП(б) Емельянов и РЛКСМ Хужий, а вскоре зашли и Полина Медведь с Тиной Сачёк. На этом совещании утвердили план проведения встречи, разработанный новонежинским отрядом, он был принят лишь с одной поправкой, внесённой Емельяновым, который категорически возражал против прогулки в сопки, намеченной Алёшкиным. Её отменили, заменив подвижными играми на лугу. Емельянов опасался хунхузов, всё ещё бродивших по окрестностям Новонежина. Затем заслушали сообщение Поли Медведь о подготовке питания и его порядке.
Хужий ознакомил вожатых с тем, что комсомольская ячейка в целях предотвращения каких-либо неприятностей приняла решение организовать охрану лагеря шкотовских пионеров, для чего поручили пионервожатым ночевать вместе со своим отрядом, а комсомольцам Новонежина организовать несение караульной службы вокруг школы в течение всей ночи. Одновременно он предупредил шкотовских вожатых, что если вокруг школы вдруг поднимется стрельба, то всех ребят следует уложить на пол, лечь там же и самим, не выходить из школы до тех пор, пока в неё не зайдёт кто-нибудь из знакомых новонежинских комсомольцев.
По утверждённому плану, после обеда, который должен был состояться в ближайшие полчаса, мёртвого часа для шкотовцев и домашнего отдыха для новонежинцев, в 5 часов вечера на поляне перед школой состоится большой пионерский концерт с участием пионеров и вожатых обоих отрядов. Программу концерта поручили разработать Нюсе и Кате, включив в неё все приготовленные номера, в помощники им выделили Лиду Сердееву и Валю Фишер. После концерта собирались зажечь костёр, руководство песнями и играми около него поручили Борису.
На следующий день после завтрака решили организовать физкультурные выступления, подвижные игры на лугу, отделявшем район станции от села, ими должны были руководить все вожатые. Затем обед, отдых и проводы шкотовского отряда домой.
Алёшкин деятельно распоряжался всем, его обычная подвижность, очевидно, от присутствия Кати Пашкевич, увеличилась по крайней мере вдвое, особенно, когда он замечал бросаемые ею на него украдкой взгляды, в которых читал и одобрение своему поведению, и даже как будто (хотя, может быть, ему это только казалось) какую-то ласку. От этого его энтузиазм и работоспособность казались ему безграничными.
Конечно, такое его поведение не осталось незамеченным. Первой, кто обратил на это внимание, была Тина Сачёк. Она тихонько сказала Полине:
— Смотри-ка, как Борька-то наш вокруг этой тонконогой девчонки, Катьки Пашкевич, увивается, прямо из кожи лезет! Втюрился, кажется, по уши, а она будто и не замечает!
Та рассмеялась:
— А ты что, ревнуешь?
Тина немного смутилась, но
