очень страшно. Словно шутки закончились.
– Я… сделала то, что должно было случиться? Опять эти ваши сказания? – прошептала я, вглядываясь в знакомый профиль. – Что еще в них есть?
Альгидрас медленно повернулся ко мне.
– Тебе нужно позаботиться о себе и о Радиме. И никому не доверять. Никому! Слышишь?
– Я не…
– Наш остров считался святым, – перебил меня Альгидрас. – На нас никто не нападал. Нас почитали. На остров порой высаживались поклониться Святыне. Наша Святыня, Священный шар, была на острове всегда. И мы верили, что она хранит весь хванский род, потому что род хранит Святыню. Древний уговор был. А все оказалось обманом.
Он замолчал, посмотрев куда-то за мое плечо, словно все еще раздумывая над тем, почему так случилось.
– Я не понимаю. Объясни.
– А ведь я еще в монастыре чувствовал, что что-то в этом не так. Святыням ведь убить целый народ ничего не стоит. Просто потому, что надобность в нем отпала. И ты будешь жить, пока нужен им. Но стоит тебе закончить то, что должен…
– Альгидрас, ты меня пугаешь! Ты о чем? Что было в свитке? Куда ты должен отправиться?
Он устало вздохнул:
– Я пока не знаю. Но это будет скоро. Я оттого и злюсь. Когда не успеваешь одно, а она уводит…
– Кто она? – едва дыша прошептала я.
Он на миг сжал переносицу и зажмурился, словно у него болела голова, а потом одними губами, будто нас могли подслушать, произнес:
– Святыня.
– Ты всерьез? Какая-то Святыня может позвать?
Он посмотрел на меня так, будто я сморозила несусветную глупость, и неожиданно спросил:
– А в твоем мире нет силы, которая может создавать и убивать? Указывать, что делать?
И так серьезно спросил, что я поняла: он не шутит.
– Нет, – покачала я головой. – То есть, вероятно, есть какие-то силы, но лично я ни разу не слышала ни об одном достоверном случае. Всякие там шарлатаны-предсказатели не в счет. Поэтому меня так и поразило то, что Помощница Смерти знает о том, что случилось со Всемилой. И что я сама вижу прошлое людей. И не только прошлое. Это странно. Ваш мир странный.
Некоторое время он молчал, переваривая мои слова, а я запоздало подумала, что от волнения снова говорила слишком быстро и, возможно, он чего-то не понял. Но потом он заговорил:
– В монастыре меня многому учили. Правда многому. Я – тот, кто ведает. Но никогда никто даже не обмолвился о том, откуда приходят прядущие. «Из ниоткуда», – говорится во всех сказаниях. Но так ведь не бывает. Мне всегда казалось, что должно быть какое-то место. И вот оно – другой мир, который очень отличается от нашего. Чем еще отличается?
– Мой мир… современней.
Альгидрас нахмурился:
– Объясни. Я не понимаю.
– Понимаешь, таким, – я обвела рукой двор, – наш мир был несколько веков назад. Сейчас у нас все иначе. Мы живем в городах. И они не такие. У нас каменные высокие… прямо очень высокие дома. Есть самолеты – машины, которые летают по небу, электричество. Это… свет, например. Энергия вырабатывается разными способами. От солнца, от ветра. Искусственно. Это сложно. И я не очень хорошо разбираюсь в деталях. Я всего лишь переводчик.
Я виновато пожала плечами и только тут обратила внимание на то, как задумчиво смотрит на меня Альгидрас. Я испугалась, что он воспринял мои слова как бред и сейчас просто рассмеется, потому что Свирь была невероятно далека от полетов по небу. Спасибо, я еще про Гагарина не рассказала. Надо было как-то иначе, а теперь уже поздно. Я набрала в грудь воздуха, чтобы попросить Альгидраса не считать меня сумасшедшей, когда он задумчиво проговорил:
– Старше.
От неожиданности поперхнувшись воздухом, я откашлялась и просипела:
– Что, прости?
– Ваш мир старше! Интересно.
– Тебе это о чем-то говорит? – мне не удалось скрыть облегчение в голосе. Оказывается, он верит.
Альгидрас посмотрел на меня с легкой досадой. Так мужчины смотрели здесь на неразумных баб, которые пытаются влезать в их дела.
– А еще у нас женщины давно равны мужчинам. Так что можешь отбросить свои замашки и притвориться, что говоришь, например, с Радимом.
– На равных, говоришь? – он насмешливо приподнял бровь, и мне стало смешно, потому что, если он планировал выглядеть снисходительно, не стоило так делать. Лет пять себе убавил. Мои губы все-таки расплылись в улыбке.
– Прекрати, а? – попросила я.
– Хорошо, – он посерьезнел: – Ты можешь точно сказать: сколько времени между нами?
Я задумалась. Как можно оценить развитие мира? По религии? Здесь вовсю процветало язычество, и никакого намека на принятие единой религии, по аналогии с христианством в нашем мире, я пока не заметила. По уровню же развития… Я тяжело вздохнула, понимая, что полный профан в этом. Ну что ж я такой нелепый прядущий? Никакой пользы от моих знаний! Почему я?
– Я бы сказала, веков десять. Век – это сто лет у нас. Но я не уверена. Понимаешь, я не очень сильна в древней истории и не могу определить эпоху по осколку глиняного горшка. Я прикинула по периоду, когда стала распространяться религия. Это… сложно объяснить. Раньше мы поклонялись Солнцу, тотемным животным. Было много богов. А потом приняли христианство. А в нем Бог – един. Тебе бы сюда историка или теолога. Я, боюсь, вправду не смогу помочь.
Я снова виновато посмотрела на Альгидраса и не поняла выражение его лица. Хотелось бы думать, что это было восхищение. Только вряд ли.
– Ты хоть что-то понял из моего рассказа? – нервно усмехнулась я.
Он медленно кивнул, все еще разглядывая меня с непонятным выражением лица.
– Мне нужно подумать.
– Я могу еще как-то тебе помочь?
Он качнул головой, а потом снова невпопад повторил:
– Не доверяй никому, слышишь? – и серьезно добавил: – Меньше всего мне. Если Святыня нас разведет по разные стороны, я ничего не смогу сделать. А она разведет.
– А если просто отказаться от нее?
– Уже не могу, – он усмехнулся.
– А ей можно сопротивляться?
– Ни разу не слышал, чтобы у кого-то получилось.
– А может, они просто не пробовали?
Он снова невесело усмехнулся:
– Она уничтожила целый остров. Целый род. «Да не прервется род». Так было сказано в старых свитках. Мы всегда думали, что хванский род. А оказалось, что хранитель Святыни лишь глава рода. Это о нем уговор. Его род не прервется. А остальных…
Альгидрас рассмеялся. Только не было в том смехе ни капли веселья.
– Вот и вышло: они умерли, а я – нет.
– Младший сын старосты… – пробормотала я.
Он кивнул и хмуро посмотрел себе под ноги. Потом оглядел свою мокрую рубаху, задрал рукав, проверил повязку, не намокла ли, что-то там поправил и только потом поднял взгляд на меня.
– Вот ты хочешь верить. И они хотели. И не стало целого народа. И это не сказание, а быль, – его взгляд был тяжелым.
– Как они погибли, Альгидрас? – я спросила едва слышно, но он вздрогнул, как от резкого окрика.
– Зачем тебе?
– Я хочу понять.
– Их убили. Квары.
Но что тогда из сна правда, а что – нет?
– Почему не убили тебя?
Он рассмеялся, а я поспешила добавить:
– Прости, я понимаю, что это ужасный вопрос, но я на самом деле хочу разобраться, что из увиденного мной – правда.
– Я предал свой род, потому остался жив. Понятно? – жестко произнес Альгидрас, глядя мне в глаза.
Я отшатнулась, прикрыв рот ладонью.
– Предал? Почему? Как?
– Чтобы выжить. Удивлена? Совсем не герой?
Я вглядывалась в знакомое лицо и пыталась найти признаки того, что он шутит. Но он смотрел спокойно и серьезно. Предал свой род? Чтобы выжить? Я вспомнила свои ночные видения. Там все было иначе. Значит, там был просто сон… И тот Альгидрас действительно был героем, а этот – совсем нет. Я почувствовала разочарование. Видимо, это отразилось на моем лице, потому что Альгидрас усмехнулся, а я вдруг подумала, что ему было всего восемнадцать, когда это случилось. Как я могу его осуждать? Ведь я не имею ни малейшего понятия, как поступила бы сама, если бы мне грозила смерть и был шанс выжить.
– Я поняла. Ты не герой. Ты выжил. А что случилось потом?
