«утвердили сущность» баланса сил, поскольку Польша была разделена на равные части; потом он заявляет, что баланс сил не был реализован, поскольку не смог защитить Польшу от разрушения. Уайт [Wight. 1966а. Р. 157; 1978. Р. 189] говорит, что разделы дискредитировали баланс сил. Гулик [Gulick. 1967. Р. 37–42] заявляет, что вопрос не настолько определен. По Баллу [Bull. 1977. Р. 108], «раздел Польши был не отклонением от принципа баланса сил, а его применением». Луард [Luard. 1992. Р. 24] считает эти разделы результатом «баланса преимуществ». Шрёдер [Schroeder. 1994а. Р. 18] называет их «соответствующим системе поведением». Шихэн [Sheehan. 1996. Р. 61] же считает их «отклонением».
206
Хотя приводимый у Шрёдера (Schroeder) обзор исторических данных подтверждает господство практики прикрепления к лидеру, никаких объяснений он не приводит.
207
IPO означает Instrumentum Pads Osnabrugense, то есть мирный договор в Оснабрюке, a IPM – Instrumentum Pads Monasteriense, мирный договор в Мюнстере.
208
Хотя ссылаясь на параграфы 71–82 (IPM) часто указывали на то, что габсбургские владения в Эльзасе были переданы под «полный суверенитет» Франции [Osiander. 1994 Р. 68–70]; противоположную точку зрения см.: [Symcox. 1974. Р. 39]; параграф 112 (IPM) квалифицирует эту передачу, указывая, что епископства Страсбург и Базель, различные аббатства и десять эльзасских имперских городов, а также знать нижнего Эльзаса оставались под непосредственным контролем Империи.
209
Cuius regio eius religio (лат.) – чье королевство, того и вера. – Примеч. пер.
210
См. исследование Буркхардта об Империи как «третьем пути» ранненововременной организации государства: [Burkhardt. 1992. S. 108–125].
211
Буркхардт даже оценивает открытое признание Reichstreue касательно права заключать союзы как один из успехов императора [Burkhardt. 1992. S. 106].
212
Полномочные представители Мирного конгресса поддерживали идеи международного равновесия, однако силовая политика и баланс сил не были признаны в качестве принципов договора.
213
Ван дер Пийль представляет этот процесс в качестве трехвекового цикла, в котором англо-американское либерально-капиталистическое «локковское ядро» снова и снова сталкивалось с противодействием ряда «гоббсианских государств-соперников» [Van der Pijl. 1998. Р. 64–97].
214
Макнэлли и Муэрс доказывают, что аграрный капитализм в Англии стал результатом внутренней дифференциации в среде крестьянства. Увеличение числа богатых крестьян (йоменов) в XV и XVI вв. подорвало деревенскую солидарность и позволило джентри подвергнуть огораживанию земли обедневших крестьян [McNally. 1988. Р. 1–21; Mooers. 1991. Р. 155–161].
215
«Хотя английская аристократия не образовывала социального базиса абсолютизма, она также – и по той же причине – не имела бы возможностей противостоять тому или иному абсолютистскому проекту Короны, если бы не пошла на союз с иными силами и не согласилась на опасную народную мобилизацию – проявившую себя сначала в 1640-х, а затем – в период “Кризиса исключения” 1679–1681 гг. Специфическая природа английского государства и общественных отношений собственности, если говорить упрощенно, создали структурную предрасположенность к политическим альянсам, которые обрели свою собственную динамику» [Wood. 1996. Р. 219–219].
216
Оценка Брюера (Brewer) контрастирует с оценкой Муэрса, который утверждает, что послереволюционное британское государство было «нерационализированным капиталистическим государством, что отдичало его от “рационализированных” бюрократических, но некапиталистических континентальных государств» [Mooers. 1991. Р. 165]. По Андерсону, революции XVII в. «преобразовали базис, но не надстройку английского общества» [Anderson. 1992. Р. 29].
217
Это не означает, что возникновение и сохранение нового британского комплекса государства/общества было неизбежным, ведь абсолютистская интервенция вполне могла сокрушить новый режим.
218
Disiecta membra {лат.) – разрозненные члены. – Примеч. пер.
219
Напротив, Арно Майер доказывает, что «ни Франция, ни Англия не сформировались к 1914 г. в качестве индустриально-капиталистических и буржуазных гражданских и политических обществ… Они оставались все теми же “старыми режимами”, основанными на сохранении господства землевладельческих культур и сельского хозяйства» [Mayer. 1981. Р. 11]. Сандра Гальперин (Sandra Halperin) подвергает тезис Майера пересмотру и утверждает, что в Европе как целом «старый режим» сохранялся и был смещен только после двух мировых войн. «В Европе землевладельческая элита существовала со времен феодализма, сохранилась при абсолютизме, в национальном государстве, дожив до двадцатого века… Система национальных государств, которая в Европе пришла на смену абсолютистским государствам и империям, была выстроена для обслуживания интересов той группы, которая в Европе того периода все еще сохраняла свое господствующего положения, то есть землевладельческой аристократии» [Halperin. 1997. Р. 23–24].
220
Prima facie (лат.) – на первый взгляд. – Примеч. пер.
221
Хотя, разумеется, монархия оставалась важным актором послереволюционной дипломатии, differentia specified британской системы состояла в конституционно закрепленном праве парламента участвовать в формировании внешней политики.
222
«Политика вмешательства в европейские дела постоянно критиковалась как затратная; она также была осуждена и представлена в качестве “ганноверского” метода, в большей степени нацеленного на защиту принадлежащего монарху “поместья” в Ганновере, чем на отстаивание стратегических интересов Британии» [Brewer. 1989. Р. 174].
«Ориентация на континент, однако, постоянно продвигалась ганноверцами, по крайней мере двумя первыми Георгами, которые могли найти серьезных политиков, разделявших их взгляды или стремившихся поддержать их. Однако в обычных случаях такие политики не могли добиться того, чтобы парламент поддержал жесткий континентальный курс… Стремление к военному вмешательству в дела континента не могло перетянуть чашу весов… Ганновер был всего лишь ненужным бременем, поскольку его единственная стратегическая ценность заключалась в поставке лояльных наемников» [Baugh. 1989. Р. 34, 37].
223
Asiento (исп.) – предоставляемое Испанией другим странам право поставлять рабов из Африки в испанские колониальные владения. – Примеч. пер.
224
«Участие Британии в Войне за испанское наследство, в Войне за австрийское наследство и в Семилетней войне каждый раз неизменно заканчивалось тем, что Британия бросала своего главного союзника» [Sheehan. 1996. Р. 63]. Анализ британской схемы плавающих альянсов см.: [Gulick. 1967. Р. 68].
225
Rapprochement (фр.) – сближение. – Примеч. пер.
226
Хотя баланс сил обсуждался в Англии еще до 1688 г., максимой внешней политики он стал только после 1688 г. См.: [Sheehan. 1988. Р. 33].
227
К концу Войны за австрийское наследство «австрийцы все больше ощущали то, что они стали британскими наемниками в англо-французской войне» [McKay, Scott. 1983. Р. 172].
228
Обычный для Манна недостаток внимания к различиям в процессах формирования государств приводит к следующим заключениям: «Политическая хитрость, провалы во внешней политике и финансовая целесообразность могут толкнуть одни государства в сторону абсолютизма, тогда как другие – к конституционализму» [Mann. 1986. Р. 478]. Основная переменная его объяснительной схемы – это различие сухопутных государств и морских. Первые тяготеют к абсолютизму, а последние – к конституционализму, однако обе формы государства являются разновидностями единственной формы – «органического государства».
229
Хотя Манн всеми силами стремится обойти «военный редукционизм», первичным уровнем детерминации формирования государств у него все равно остается международный уровень. «Таким
