домами с сельским советом. Обмен произвели без всяких придач. Пристройки в обмен не входили. Я купил 12 фесметров тесу, более тысячи штук кирпича, краски, гвоздей и железа. В самом начале весны всю свою пристройку – конюшню и баню – я перевез и начал ремонт дома. В дому никто не жил, так что делов было очень много. Даже окна и те были повыбиты. А внутри – смотреть страшно. Только к июню навели порядок в доме, а затем переехали сюда. Как раз приехал из Казахстана Валентин с женой в гости. Он помог мне переставить конюшню Баню я переставил еще до него. Затем перекрыли дом. В комнате сделали круглую печь в железе. Все перекрасили. Переделал сенки. Спустя несколько лет, выкопали колодец. По самым грубым подсчетам, ремонт дома у меня обошелся около 10000 рублей в старых деньгах. Весь этот ремонт был произведен в течение нескольких лет. Около дома я загородил два палисадника и посадил в них сирень и акацию.
Когда вернулся из госпиталя, у нас находилась Валентинова жена Оля с дочуркой. Побыв недели две дома, я поехал проводить Олю до самого места. А ехать далеконько. Переутомился очень за дорогу. Пришлось делать две пересадки – в г. Петропавловске и в г. Атасу. В Каражал прибыли уже на третий день.
Каражал…Это совсем молодой город. Года три-четыре назад это был небольшой казахский аул и несколько палаток первых строителей. А сейчас это уже город. Растет он как на дрожжах. Жители этого городка почти одна молодежь. Представители почти всех национальностей съехались сюда со всего Советского Союза. Но не все тут подолгу задерживаются. Не каждому «климат» подходит – маменькиным сынкам и дочкам в этом городе не место. Такие здесь недолго находятся. Не успеют прописаться, уже выписываются. А жизнь тут бьет ключом. Для жизни здесь есть все условия. Только не ленись – работай! Заработки хорошие. А на счет снабжения и говорить нечего. В магазинах абсолютно все есть, любые продовольственные и промышленные товары. А ведь в других городах не так уж хорошо обстояли дела с продовольствием. Хлеб и тот давали с нормы. А масла и мяса в продаже почти нет. А здесь, в Каражале, все было. И никаких очередей. Дешевенький ситец, который трудно было достать, здесь – хоть сотню метров бери! Пробыл я в этом Каражале дней десять. Гуляли почти все дни. Валентин с работы приходил рано, ходили в гости к его друзьям. В общем, походили по всему Каражалу. В кинотеатре не раз были. И зима тут теплая. Городок хороший. Недостаток пока один – мало зелени. Можно сказать, что ее даже нет. Обратно домой, от Каражала до Караганды, я летел на большом пассажирском самолете Иле. А до Шадринска добирался поездом.
Май 1962, закончились занятия в школе. Вова окончил три класса. Все три года был ударником. Нынче разрешил ему кататься на мотовелосипеде, который я купил в прошлый год. Ездит он уже хорошо. А у Шуры дела еще лучше. Она окончила 8 классов круглой отличницей. Даже ни одной четверки! Она была единственной отличницей в 8 классе. Молодец!!! Вове дали путевку в пионерский лагерь в Барино. А Аня уехала на месяц в Курган на переподготовку учителей. Остались вдвоем с Шурой.
С 1 сентября 1962 года Шура начала учиться в Катайском педагогическом училище. Учиться там нужно четыре года. Пришлось мне самому ехать туда, устраивать ее на квартиру. В общежитии для первокурсников мест не было. Неважно и с квартирами там. Так что, пришлось походить по Катайску, прежде чем нашли квартиру. Но все же, нашли.
В октябре 1962, после того как вывезли сено, я опять поехал в Камышлов. Неважно себя чувствую. Надо немного подлечиться. Заезжал к Шуре, увез ей кое-что. Заходил в училище. В госпитале я пролежал два месяца. Палату, в которой я лежал, вела молодой врач Эльвира Леонидовна. Исключительно хороший врач. А ведь она совсем еще молоденькая. Побольше бы таких врачей. Очень хорошо подлечился я, свежее стал. А ведь приехал в госпиталь – позеленел весь. Условия условиями, а от врача многое зависит. А некоторые врачи в этом же госпитале – «печать по шаблону». Всех больных лечат одними и теми же лекарствами. Вот из-за этого иные больные поругаются с врачом и уезжают домой. А вот Эльвира Леонидовна, та с каждым больным побеседует, как он переносит то или иное лекарство. На обратном пути из госпиталя я опять заезжал к Шуре в педучилище, присутствовал даже на нескольких уроках.
В марте 1963 я опять побывал у Шуры. Привез ей кое-каких продуктов: мяса, молока, сала, яиц и разной стряпни. Она жила на другой квартире с подругой. Все привезенные продукты улетели за одни сутки. Не было квартиры – и это не квартира! Хозяева квартирантов обирают самым бессовестным образом. Все они живут в одной комнате, и комната небольшая: старуха лет шестидесяти, дочь ее лет 35-ти и двое ребятишек школьного возраста. Хозяйства никакого не имеют, даже огорода нет. И никто из них нигде не работает! В этой же комнате живут Шура с подругой, а в прихожей – собака со щенками. Самим жрать нечего, а еще собаку держат. Хорошие, видать, лодыри, эти хозяева. Старухи и дочь обе вполне могли еще работать, но матушка-лень их сгубила. Когда я приехал и выложил все продукты на стол, они как воронье налетели. Старуха с дочерью только и трещат: «Как хорошо в деревне-то жить…И мясо, и яички, и сало, и мучка…А тут живем, ничего-то у нас нет. Нет, в деревне лучше, там всего много, а тут с голоду замрешь». Я бабушке ответил, что в деревне, действительно, все есть и много… и не у всех: кто сидит дома и бьет баклуши, у тех ничего нет, с неба ничего не падает, самому заработать надо.
Опять заходил в училище. Был у завуча, разговаривал с ним на счет стипендии. Шуре не давали стипендию, мотивируя тем, что отец получает пенсию, а мать зарплату. У них там известно кто и сколько получает. Завуч все это сложил и разделил на четыре…Семья наша состоит их 4-х человек. На каждого члена семьи у нас приходится около 30 рублей. Он считает, что этого вполне достаточно, привел пример, что в некоторых семьях студентов денежный доход на каждого члена семьи составляет 2-3 рубля. Вот поэтому в первую очередь обеспечивают стипендией студентов из таких семей. Он мне одно доказывает, а я ему свое. Я
