Когда я остановилась на подмостках рядом с Герлиндой, до меня донесся театральный кашель.
Фарзуф махал рукой перед своим носом.
Король драмы.
— Провались все пропадом, Белиал! Она все еще девственница!
Все Князья задохнулись.
Поднявшись, мой отец уперся в стол кулаками, сжатыми так сильно, словно те были булыжниками. С выражением лица — еще более суровым, чем его поза — он сообщил Фарзуфу, чтобы тот занимался своими собственными делами.
При этом он ввернул несколько столь колоритных эпитетов, что я вполне представила, какой именно образ жизни он вел среди закоренелых преступников.
— Ты думаешь, я не знаю, что она девственница? Она — девственница, потому что я велел ей оставаться таковой. Это то, с помощью чего мы можем повлиять на парня, которого ждет великое будущее в качестве дилера. Он вот-вот окажется у нее в руках. К концу этой истории от ее девственности не останется и следа. Все это было чертовски хорошо изложено в моих рапортах боссу, так что заткни глотку!
— Ее запах оскорбителен, — скривился Фарзуф.
— Это твои личные трудности.
— Девственность — в чистом виде — не так уж и необходима, чтобы соблазнять мужчин, — не унимался Фарзуф. — Испокон веков женщины благополучно дурачили мужчин, фальсифицируя свою невинность.
— Достаточно! — выплюнул Рахаб.
Он откинул Герлинду назад, крича на ту, чтобы та убиралась с дороги.
Прежде, чем я смогла отвернуться, он ударил меня кулаком в скулу, от чего я отшатнулась в сторону и, согнувшись, упала на пол, подставив руки.
В моих ушах звенело, а в висках пульсировало, но, словно в замедленном кино, я поднялась на ноги, продолжая смотреть вниз, ужасаясь встретить его кровожадные глаза.
Увидев, как он вновь поднимает кулак, я обхватила себя руками.
Он ударил меня по другой стороне лица. На этот раз я не упала, но, тем не менее, вскрикнула от резкой боли в ухе. Учащенно дыша, я выпрямилась снова и, вытянув руки вдоль своего тела, сжала их в кулаки.
В тот момент я думала о рукоятке.
Отец сказал, он даст мне сигнал, если мне понадобится прибегнуть к своему оружию. В этот самый момент его лицо не выражало ничего, кроме непреодолимой жажды убийства. Он был неподвижен, и я старалась полностью ему соответствовать.
Рахаб приблизился ко мне, положив оружие на стол.
— Возьми его, — произнес он.
Он что — серьезно? Одного взгляда в его беспощадные глаза хватило, чтобы понять, что он не шутил.
Трясущейся рукой я подняла револьвер. Он был тяжелее, чем казался на вид. Я держала его впереди себя.
— Ты прервала наше заседание. Чтобы загладить свою вину, ты завершишь то, что было нами начато.
Я сглотнула, чувствуя, как в моем горле застрял ком.
Рахаб отступил назад и указал на Герлинду.
— Ты убьешь ее собственноручно.
В невольном протесте я затрясла головой.
Нет.
Нет.
Нет.
— Рахаб… — голос моего отца прозвучал еще глубже, чем обычно.
Но Рахаб только ухмыльнулся, понимая, что выбрал идеальное наказание. И тот факт, что происходившее досаждало моему отцу, только еще больше его распаляло.
— Или ты ее убиваешь и остаешься жива, или… вы умрете обе, — хмыкнул Рахаб.
Несколько Князей начали ухмыляться вместе с ним. Вместе их смех становился все громче и громче, пока мой череп не начал звенеть.
— Теперь ты подчинишься мне, Дочь Белиала. Подними револьвер.
Герлинда и я впервые посмотрели друг на друга с того самого момента, как я поднялась на сцену.
В ее глазах не было видно даже проблеска надежды. Она не сомневалась в том, что я убью ее, чтобы спасти себя.
— Брат Рахаб, — окликнул его один из Князей, бросив Рахабу другой револьвер, который тот ловко поймал.
Он направил его прямо в мой лоб.
Я задержала дыхание.
Это был конец.
Я умру, а мой несчастный отец и друзья должны будут смотреть.
Оставался только один, кто мог меня спасти.
Пожалуйста, Господи, помоги мне.
— Последний шанс, — глумился Рахаб, тихим щелчком возводя курок.
Со стороны секции, где находились мои друзья, раздался скрежещущий звук отодвинутых стульев.
Прежде, чем кто-либо успел взглянуть в том направлении, кто-то включил электрический фонарь — нет, прожектор из самого дальнего конца аудитории.
Каждый повернулся в сторону нараставшего света.
Но, как бы заинтригована и сбита с толку я не была, моя голова повернулась в направлении скрежета, который я услышала.
Щурясь от ослепительного света, я увидела, что Копано и Кайден стояли.
В руке Кайдена блестело лезвие ножа.
«Сядьте!» — мысленно приказала я им. Оба покачнулись, и Копано сел.
Глаза Кайдена замкнулись на моих. Я молила его, пока он упрямо продолжал стоять, сопротивляясь моему внушению.
Сияние все больше и больше освещало пространство, привлекая внимание любого, кто мог заметить наше взаимодействие.
Все Князья прикрывали пальцами глаза — включая моего отца — и рука Рахаба, державшая револьвер упала вниз.
«Пожалуйста, сядь» — умоляя, из последних сил пыталась внушить я Кайдену.
И на этот раз он сел.
Внезапное умиротворение волной окатило тело, сглаживая весь ужас и напряжение, царившие в моей душе.
Свет теперь уже преобразовался в сияющее отверстие на всю стену, по-настоящему ослепляя. Сквозь него в помещение вошел Ангел, потом другой, потом еще один, пока они своей численностью не заполнили почти все пространство аудитории. И что это были за Ангелы! Не мягкие и умиротворенные, как те, что хранили человеческие души.
Это были Ангелы-Воины, излучавшие всем своим существом праведное негодование и справедливость.
Они были облачены в доспехи, сиявшие так же, как рукоять меча. Волосы каждого были разной длины, и их крылья… они казались огромными и совершенно белыми.
Все в них было воинственно и божественно, мужественно и возвышенно.
Я едва могла дышать.
Князья отступили, прижимаясь спинами к подмосткам сцены, словно и в помине не существовало их издевательского гогочущего подстрекательства.
Демонические духи, маячившие над нами, вдавились в потолок, шипя, как загнанные в угол кошки из подворотни.
— Чт… что… — Рахаб поймал себя на том, что запинался. Выпрямившись, он выдавил: — Как вы смеете сюда вторгаться!
