И они всё же довели меня до слёз, когда эта жопка вдруг пошла впереди парадным шагом, поднимая передние лапки, как лошадка. Важный такой. С розой в зубах.
Так вот чему учили его на той «вязке». Хитрецы.
И не важно, что его хватило от силы шагов на пять. А потом Перс выплюнул цветок и рванул наверх. Важно, что это было для меня. И только для меня.
Я даже слёзы не стала вытирать. Так и вышла на крышу.
И там меня ждало очередное потрясение…
Нет, Сергей там был. Уф!
А ещё был ворох алых лепестков, что поднял ворвавшийся в зимний сад Перси. Ненавязчиво звучала музыка. И зимний сад, от которого осталось только название, был украшен белыми воздушными шторами и белыми розами в атласных лентах.
— Ты не хотела торжественную церемонию, я же правильно понял? — улыбнулся Сергей.
— Нет, — выдохнула я. Горло перехватило.
— Тогда у нас только один гость, — показал он на Перси, что носился как сумасшедший.
Сергей подал мне руку. Вытер с моего лица слезинку. Прижался губами к моим пальцам. И с облегчением выдохнул.
— Ты правда думал, что я не приду? — улыбнулась я.
— Не могу придумать ни одной причины зачем тебе это надо, — дёрнул он ворот. — Чёртов смокинг.
— Тебе идёт. Не трогай, — поправила я бабочку. — Причин и не должно быть много. Только одна. Я люблю тебя.
— И я люблю тебя, малыш, — как всегда шумно вдохнул он мой запах, коснувшись губами виска. И видимо подал какой-то знак.
Из-за шторы материализовался мужчина в строгом одеянии, что издалека можно было принять за наряд священника, но на самом деле на нём был просто костюм такого кроя и белая стойка — воротничок рубашки.
— Любовь подобна звёздному небу, так же таинственна и непостижима, — сказал он и поднял глаза вверх.
Словно по волшебству с потолка вдруг посыпались лепестки роз. Такие же алые, как на полу. Закружили в воздухе, в завораживающем танце.
Я не могла оторвать от них глаз.
— Существует предание: когда на Земле соединяются любящие сердца, на небе зажигается новая звезда, — снова звучал голос мужчины торжественно и сильно. — Наверное, поэтому влюблённые всех времён смотрят как зачарованные на звёздное небо, пытаясь ответить на вопрос: любимы ли, желанны ли они. Но взаимной любви будут удостоены лишь те, кто сумеет найти своё счастье в счастье другого.
Мы посмотрели друг на друга.
— Сделать это очень непросто. Но только от вас будет зависеть сумеете ли вы. Позвольте спросить, готовы ли вы стать родными людьми и доверить свои судьбы друг другу? Прошу ответить вас, жених.
— Да, — ответил Моцарт, не сводя с меня глаз. — Клянусь любить, хранить верность и оберегать тебя любой ценой. Защищать наш семейный очаг. Быть надёжной опорой и непробиваемой стеной. Поддерживать во всём. И я клянусь, что так и будет, пока я могу дышать и пока моё сердце бьётся. Я с тобой.
— Ваш ответ, невеста.
— Да, — уверенно кивнула я. — Клянусь любить, уважать и хранить тебе верность. Идти за тобой сквозь огонь и воду. Твои успехи и счастье, горе и невзгоды будут моими. Я обниму, когда тебе это нужно. Выслушаю, когда захочешь выговориться. Буду смеяться с тобой во времена веселья и поддержу, когда тебе будет грустно. Я буду любить тебя таким, какой ты есть. И помогать стать тем, кем ты хочешь стать. Я с тобой. Отныне и до конца времён.
— Обменявшись клятвами, вы объявили о своём твёрдом намерении жить вместе в любви и согласии на протяжении всех дней, подаренных вам судьбой. Теперь вы можете в знак верности обменяться кольцами, древним символом, простым и священным. Сергей, — протянул ему коробочку «священник».
Моцарт улыбнулся, надевая на мой палец кольцо.
Оно легло точно под помолвочным, ободок к ободку.
— Никогда не думал, что буду так волноваться.
— Евгения, — протянул ведущий коробочку мне.
Только бы не уронить! Так дрожали пальцы. Но я справилась.
— Властью данной мне законом и в соответствии с Семейным кодексом объявляю вас мужем и женой. И прошу скрепить ваш союз поцелуем.
— О, это самая приятная часть, — шепнул мне Моцарт.
И как же не хотелось разрывать этот недолгий поцелуй.
— Пусть ваше счастье будет светлым, ваша жизнь долгой, а ваша любовь вечной. Поздравляю вас от всей души, — откланялся мужчина.
Сергей пожал ему руку. Я поблагодарила.
— А как же поместье? Гости, пресса… — начала было я, когда мы остались одни.
— Я с этим разберусь, — подтянул меня к себе… муж. Господи, я же не сплю? Это же правда случилось? Он положил руку на мою шею. — Как же я люблю тебя, малыш!
Ноги подкашивались. Всё это казалось таким сказочным и неправдоподобным, что хоть в голову и лезли уже какие-то совсем не возвышенные мысли, я всё ещё не могла поверить.
— Я сейчас сделаю вот так, — достал он цепь, что весела у него на шее. Снял с пальца кольцо. Продел, закрепил петлёй. Прижал его к груди, спрятав под рубашкой.
— Но как же мои родители, подруги…
— Душа моя, — обнял он меня. — Ты только что обещала поддерживать меня во всем, но пусть это будет моей заботой. У меня к тебе только одна просьба. Дождись меня пожалуйста, дома, хорошо? В поместье на церемонию я полечу один. Обещаешь?
— Конечно, — кивнула я.
— Дверь никому не открывай и на звонки не отвечай. Кто бы ни звонил. Что бы ни случилось. Просто выключи телефон. Надеюсь, я быстро, — шагнул он к выходу. И вдруг наставил на меня палец. — Не снимай платье! Я сам. Оно мне чертовски нравится. И ты в нём. Но без него — больше.
— Как скажешь, — приподняв полы, присела я в реверансе.
— Ты у меня такая красавица, — покачал он головой. — Не могу поверить, что я тебя уговорил, — улыбнулся он и открыл дверь. — Люблю тебя, малыш.
— И я тебя, Моцарт. И, кстати, Серёга, — заставила я его обернуться. — Ты не храпишь.
Даже с вертолётной площадки я слышала его смех.
Да и сама, спустившись вниз, всё ещё улыбалась.
— Ну вот и всё, — посмотрела я на кольцо. — Я его жена.
Глава 35. Моцарт
— Что тут у нас? — спрыгнул я на землю.
Пригибаясь от ветра, что поднимали вертолётные винты, пошёл вслед за Иваном.
— Пока всё спокойно. Гости потихоньку собираются. Пресса заняла позиции с самого утра. Периметр под охраной. Всё что могли проверить, тоже проверили. Но людей не хватает.
— Да знаю я, Ваня. Знаю. Я бы и тебя оставил с Женькой, — потянул я снова чёртов тугой воротник на шее. Но душил явно не он. Душило нехорошее предчувствие: обязательно что-то пойдёт не так. — Мы уже давно не банда, чтобы держать столько боевиков. Поэтому скажи людям, чтобы не расслаблялись.
