— Вообще-то, в данный момент мне хотелось бы побыть дома, — с сожалением сказал Димка.
— А что так? — спросила Валька с интересом. — Наклевывается выгодное дельце?
— Точно, — ответил кузен, ничуть не смущаясь. — Наклевывается. Ты газету читала?
— «Ле Монд»? Читала…
— Ну вот, значит, ты меня понимаешь.
— Понимаю, — сухо ответила Валька. — Тебя попросили прокомментировать ситуацию? Как близкого родственника? Так сказать, взгляд на семейную драму изнутри? Хорошо платят?
— Пошла ты! — весело и нагло ответил кузен и поднялся с табуретки. — Нет, шла бы ты, в самом деле, своей дорогой. У меня тут дел — по горло…
— Я сейчас уйду, — пообещала Валька. — Только ответь мне на один вопрос. Тебе Андрея совсем жалко не было? Ведь ты один знал правду.
— Почему один? Жанна все знала.
— Она не член семьи.
— Бабка знала. И она, насколько я помню, не мешала вам всем над ним издеваться в меру собственного остроумия. И ему не мешала вам в рожи плевать. Так что все честно.
— Все честно, — эхом откликнулась Валька. Поднялась с кресла, пошла к дверям, но остановилась, настигнутая вопросом кузена.
— Слушай, ты не знаешь, зачем старуха это сделала? — озабоченно спросил Димка.
Валька, не оборачиваясь, замотала головой.
— Честно говоря, мне дискомфортно, — признался вдруг родственник. — Тимео данос эт дона ферентис… Бойся данайцев… — Может, это троянский конь? Как ты думаешь?
Валька обернулась и посмотрела на брата прищуренными насмешливыми глазами.
— Боишься? — спросила она злорадно.
— Боюсь, — сознался Димка. — Ты видела, что она с папашкой сотворила? Ну, скажи мне правду, что старуха придумала для меня?
— По-моему, ты себя переоцениваешь, — сказала Валька. — Ты для нее обыкновенный испорченный сопляк. Станет она с тобой счеты сводить!
— Не скажи, — пробормотал брат в задумчивости. — Она-то знает, что это я Андрею план подсказал.
— Стратег!
— Не юродствуй!
— Да над чем тут юродствовать? Ты, что, возомнил, что сможешь ее обмануть? Да она с самого начала все прекрасно знала и понимала! И подыгрывала Андрею потому, что жалела его! Впрочем, тебе этого не понять…
— Плохой он был актер, — начал брат, но Валька оборвала его с неожиданно проснувшейся яростью.
— Молчи, подонок! Мизинца его ты не стоишь! Поэтому и на похороны не явился, побоялся… Ничтожество.
— Я не собираюсь ничего тебе доказывать, — с нелепым достоинством ответил Димка.
— А мне не интересно, что ты можешь доказать, — ответила Валька презрительно. — Все, что мне нужно понять, я пойму сама.
Димка уставился на сестру, кусая губы.
— Слушай, окажи мне услугу, — попросил он внезапно.
Валька откинула голову назад и расхохоталась.
— Ерундовую, в общем-то, услугу, — продолжал просить Димка, не обращая внимания на ее смех. — В память о прошлых временах… Поговори со старухой. Спроси ее, что это за дары природы. Пожалуйста! Ведь, если со мной что-то случится, ты себе потом не простишь. Несмотря на то, что я подонок и ничтожество.
Валька вернулась к столу и внимательно перечитала текст. Обычная стандартная форма, подписи и печати на месте…
Она перевернула документ и увидела написанное от руки короткое предложение, спрятавшееся в нижнем углу листа.
— Это видел? — спросила она и показала брату надпись.
— Нет.
Димка схватил бумагу, сосредоточенно сдвинул брови и прочитал:
— «Даю тебе шанс».
Поднял голову и уставился на Вальку.
— И как это понимать? — тупо спросил он.
— Как написано, — брезгливо ответила она. — Живи себе спокойно. Если можешь.
— Так ты считаешь, все в порядке? — с облегчением спросил кузен.
— Если ты считаешь это порядком…
— Давай без подстрочного перевода.
— Давай.
Минуту Димка рассматривал сестру исподлобья, потом тихо спросил:
— Пленка у тебя?
— У меня.
— Слушала?
— Конечно.
— Что делать собираешься?
— Пока не знаю, — честно ответила Валька, которая, действительно, не представляла, что делают с такой мерзостью.
— Хочешь совет?
— Нет.
— И все-таки.
Димка шагнул ближе к ней, но Валька отшатнулась в сторону.
— Боже, какие мы нервные! — насмешливо пропел кузен.
— Мы не столько нервные, сколько брезгливые, — ответила Валька. — И поэтому, скорее всего, отнесу-ка я эту пленку следователю. Пускай на всякий случай выяснит, где наша родственница была тем вечером.
— Ну и дура, — заявил Димка. — Стаська Андрея не убивала.
— Почему ты в этом так уверен?
— Да потому, что он никогда не позволил бы ей сделать себе укол! — убежденно ответил кузен. — Подумай сама! Он ее ненавидел! Говорил, что Стаська — это старухина копия в молодости. Андрей вообще никому не доверял делать себе уколы, даже Жанке… Это была его фобия. Он говорил, что ему часто в кошмарах снится чья-то рука в черной перчатке со шприцем. Как в детективах или ужастиках. Он бы никому не дал до себя дотронуться, уверяю тебя. Тем более женщине, которую он считал потенциальной убийцей. Так что неважно, где была наша родственница тем вечером. К смерти Андрея она не имеет никакого отношения. Точно тебе говорю.
Димка вернулся к табуретке, придвинул ее к шкафу и влез на сиденье ногами.
— А вот пленочку я бы на твоем месте сохранил, — сказал он и пошарил руками по верхней полке. — Стася — девушка перспективная… Глядишь, и пригодится.
Он обернулся, чтобы посмотреть, какое впечатление произвел его циничный совет, но увидел только медленно закрывающуюся дверь. В комнате было пусто.
— Сергей! — позвала Екатерина Дмитриевна мужа.
— Она ушла? — спросил тот и вышел из кухни.
— Ушла.
— Слава богу! Зачем приходила?
— Она приходила не к нам.
— К Димке?
— Да.
— Зачем?
— Спроси у него.
Сергей Владимирович медленно прошелся по гостиной. Он заметно оправился с того дня, когда ему был нанесен предательский удар в спину, как сам он считал. Прошла неделя со дня отставки, но никаких движений в его сторону хватательные органы не делали, и он постепенно стал успокаиваться. Ему позволили уйти тихо, по-английски, и унести с собой бумажник. В российской прессе скандал не раздували, его имя почти не упоминалось, и Сергей Владимирович прекрасно понимал, что обязан этим энергичному вмешательству Вперед Смотрящего, не желавшего выносить партийный мусор из партийной избы.
