Нет, теперь ему уже незачем запрещать разговоры, подгонять людей. Все работают молча, с ожесточением. Все чуют опасность, грозящую каждому. Ведь среди этих восьмидесяти человек нет никого, кто бы хоть раз где-то когда-то не проштрафился перед нынешним государством, хотя бы даже единым словом! Каждый под угрозой. Жизнь каждого в опасности. И все боятся…
А между тем делают гробы. Вывезти гробы нельзя, и их складывают в углу цеха. Сначала всего несколько штук, но часы идут, их становится все больше и больше, они громоздятся друг на друга, штабель вырастает до потолка, рядом ставят новые. Гробы на гробах, для каждого из них, для каждого немца! Они еще живы, но уже сколачивают себе гробы.
Среди них стоит Квангель. Рывками поворачивает голову все дальше и дальше. Он тоже чует опасность, но его она смешит. Они его не поймают. Он позволил себе шутку, переполошил весь аппарат, но он всего лишь старый зануда Квангель, одержимый скаредностью. Его они никогда не заподозрят. Он продолжит борьбу.
Наконец дверь снова отворяется, снова входит господин в отутюженных брюках. За ним следует еще один, долговязый, неряшливый, с песочными усами, которые он нежно поглаживает.
Работа повсюду тотчас прекращается.
И меж тем как конторский босс кричит: «Персонал! Кончай работу!», меж тем как все с облегчением и все же недоверчиво откладывают инструмент, меж тем как отупевшие взгляды снова оживают, долговязый со светлыми усами произносит:
– Сменный мастер Квангель, я арестую вас по серьезному подозрению в измене родине и государственной измене. Идите вперед и не привлекайте внимания!
Бедная Анна, подумал Квангель. Медленно, высоко подняв голову с птичьим профилем, он выходит из цеха. Комиссар Эшерих следует за ним.
Глава 48
Понедельник, день триумфа комиссара Эшериха
На сей раз комиссар Эшерих действовал быстро и безошибочно.
Как только ему доложили по телефону, что на мебельной фабрике «Краузе и К°», в цеху, где трудится восемь десятков человек, обнаружены две открытки, он сразу понял: час пробил, Домовой наконец-то совершил долгожданную ошибку. И теперь будет схвачен!
Пять минут спустя он уже имел в своем распоряжении достаточно людей, чтобы взять под контроль всю фабричную территорию, и на «мерседесе», за рулем которого сидел лично обергруппенфюрер, помчался на фабрику.
Пралль упрямо твердил, что надо незамедлительно арестовать всех восемьдесят работяг, доставить в гестапо и допрашивать каждого до тех пор, пока не выяснится правда, но Эшерих сказал:
– Мне срочно требуется список всех работников цеха с их домашними адресами. Как скоро его могут предоставить?
– Через пять минут. А что делать с людьми? Через пять минут их смена заканчивается.
– В конце смены распорядитесь сказать им, чтобы продолжали работать. Причины объяснять не нужно. У всех дверей цеха поставить двойные посты. Никто не должен покидать помещение. Проследите, чтобы все было сделано по возможности без шума, не следует будоражить людей без нужды.
А когда появляется конторщик со списком, комиссар спрашивает:
– Автор открыток должен проживать на Ходовецки-, на Яблонски– или на Кристбургерштрассе. Кто из восьмидесяти живет там?
Они просматривают список: никто! Ни один!
Удача словно бы попыталась еще раз улыбнуться Отто Квангелю. Он работал с чужой сменой, его в списке не было.
Комиссар Эшерих выпятил нижнюю губу, сию же минуту втянул ее и раза два-три крепко прикусил усы, которые минутой раньше еще поглаживал. Он был совершенно уверен в своей правоте и теперь испытывал безмерное разочарование.
Но лишь жестоко кусал любимые усы, иных признаков разочарования не выказал и холодно произнес:
– Теперь разберем каждого работника персонально. Кто из вас, господа, может дать точные сведения? Вы начальник отдела кадров? Отлично, тогда начнем: Абекинг Герман… Что вам известно об этом человеке?
Дело тянулось бесконечно. Через час с четвертью они добрались только до буквы «К».
Обергруппенфюрер Пралль поминутно закуривал и сразу же тушил сигарету. Шепотом начинал разговор, но после одной-двух фраз обрывал. Пальцами по стеклу выстукивал марши. Потом вдруг выкрикнул:
– По-моему, все это глупости! Куда проще…
Комиссар Эшерих даже глаз не поднял. Страх перед начальником наконец-то отпустил. Он должен найти нужного человека, хотя понимал: неудача с адресами – серьезная помеха. Праллю, конечно, не терпится, но никакого массового допроса не будет.
– Дальше, пожалуйста!
– Кемпфер Ойген… это сменный мастер!
– Этот вне подозрений, простите великодушно. Нынче утром в девять он повредил руку на строгальном станке. Вместо него сегодня мастер Квангель…
– Тогда дальше: Крулль Отто…
– Еще раз прошу прощения: сменный мастер Квангель в вашем списке отсутствует, господин комиссар…
– Ну что вы все время мешаете! Долго нам еще тут сидеть? Квангель – старый осел, о нем даже говорить нечего!
Но Эшерих, в чьей душе опять затеплилась надежда, спрашивает:
– Где живет этот Квангель?
– Надо посмотреть, он ведь из другой смены.
– Так посмотрите же! И поживее! Я просил полный список!
– Конечно, сию минуту посмотрим. Но говорю вам, господин комиссар, этот Квангель фактически слабоумный старикан, который, кстати говоря, много лет работает у нас на фабрике. Мы насквозь его знаем…
Комиссар махнул рукой. Он знал, сколь часто заблуждаются люди, полагающие, будто они знают окружающих насквозь.
– Ну? – с напряженным интересом спросил он вернувшегося молодого конторщика. – Ну!
Молодой человек чуть ли не торжественно отвечал:
– Сменный мастер Квангель живет на Яблонскиштрассе, дом…
Эшерих вскочил. И с совершенно необычным для него волнением воскликнул:
– Это он! Наш Домовой!
А обергруппенфюрер Пралль рявкнул:
– Сюда мерзавца, живо! Уж мы ему покажем, ох покажем!
Всех охватило лихорадочное возбуждение.
– Квангель! Кто бы мог подумать, Квангель! Этот старый дурак – да быть такого не может! Но он первый нашел открытки! И немудрено, раз он сам же их подбросил! Но неужто он такой идиот, что сам себе расставил капкан? Квангель – не может быть!
И над всем этим рык Пралля:
– Сюда этого мерзавца! Он у нас попляшет!
Первым успокоился комиссар Эшерих.
– Можно вас на минуточку, господин обергруппенфюрер? Осмелюсь предложить для начала провести небольшой обыск в квартире этого Квангеля.
– Но зачем такие хлопоты, Эшерих? Этот тип, чего доброго, и сбежать может!
