Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
«Так на Руси они все скоро упырями оборотятся, – в отчаянии подумал ромей. – Бежать мне надо… Но как же Святослав? Он хоть понимает, что творит?»
Ночью на идущие на веслах ладьи напали печенеги. Свистели, улюлюкали, сыпали стрелами. Но суда продолжали ход, понемногу отстреливаясь. Обошлось без потерь.
– Если копченые появились, значит, и дальше будут преследовать, – произнес сидевший подле Калокира Варяжко. – Князь все верно подгадал, велев в темноте идти, но острова с зарослями мы уже миновали, так что печенеги непременно попытают свою удачу. И уж поверь мне, патрикий, там, где в Днепр впадает славный Ингулец, нас наверняка ждет засада.
Но и тут обошлось. И вои говорили, что потому и обошлось, что Святослав велел медленнее идти, а сам послал вперед ладью Волка. Да еще и струг Вышаты дал ему в помощь.
Те вернулись, сообщив, что места впереди безопасные. Ночью, когда миновали устье реки Ингулец, и впрямь тихо было. Да только Варяжко, принюхиваясь, сказал:
– Сеча тут была. И недавно. Золой тянет, как с пожарища, да трупный запах чую. Значит, немало тут полегло. А вот кто смерть принял? Отчего ни Вышата, ни Волк о том не сказали? Если их дело, могли бы и похвалиться.
«Князь их наверняка похвалил, – думал ромей, налегая на весло. – То-то он так радостно обнимал обоих воевод, когда те вернулись. А ведь никому из своих ни слова не сказал».
Варяжко негромко напевал рядом. Пел о доме, о срубах во градах, о дымах на капище, а еще о красных девицах, что сходят к мосткам у реки, распустив длинные косы. Ох, как же изголодались вои по женщинам! Каждый кого-то вспоминал, тоскуя по ласке и домашнему уюту, мечтая о пирогах с зайчатиной, которые милая выставит на стол перед дорогим гостем.
– А ты, Калокир, небось Малфриду разыскивать станешь? – легонько налег на плечо ромея Варяжко. – Сам же сказывал, что на Русь ее отправил. Как думаешь, дождется ли тебя чернокудрая чародейка? Она у нас особенная! Ну, ты уж не сверкай так очами. Сладится у вас, так я первый порадуюсь…
Калокир и впрямь часто думал о ведьме. Но не так, как ранее, когда вспоминал ее сладкие уста, ее гибкое тело и лоно жаркое. Теперь ему хотелось поговорить с ней да совета спросить… Он всегда был уверен в себе, теперь же окончательно растерялся. Вокруг творилось что-то неведомое, но он был среди язычников и не знал, как они воспримут его слова о том, что их князь привечает упырей. Сам Святослав довольным ходит. А те из русов, что приняли крещение в Болгарии, после боев с войском империи о своем отступничестве и вспоминать не хотят. Зато сам Калокир усердно молился. Он чувствовал себя бесконечно одиноким, и теперь у него оставался только его Бог. И Святослав. Они должны объясниться!
Поговорить удалось, только когда караван судов вынужден был стать на дневку у разветвления русла Днепра. Здесь было видимо-невидимо островов и островков, за зиму ветра повалили множество деревьев, и кормчие опасались, что суда могут наскочить на новые мели или топляки, перегораживающие русло. Вот и задержались ненадолго, пока кормчие реку впереди проверят. А заодно и поохотиться решили.
Места эти кишели дичью, огромные туры спускались к воде, проносились легкие степные сайгаки, на водопой приходили тарпаны – дикие лошади. Русы знали, что мясо у тарпана сочное, куда вкуснее обычной конины, всем набившей оскомину.
Но взять тарпана пешему охотнику – дело не простое. Зато медлительные туры – самое то, чтобы пойти облавой да отбить телят и коров от стада шумом и криками. А варева из тура на всех хватит, так что сил для дальнейшего перехода у воев прибавится. Но главное – чтобы степняки не налетели, не порубили пеших охотников. Для этого в ночь перед облавой Святослав и выслал на разведку тех, кто уже прославился в боях с копчеными. Остальные же отдыхали перед охотой, слушая бывалых ловцов, пояснявших, как берут туров.
Калокир же, как только увидел князя одного, сразу направился к нему.
– Чего тебе, ромей? – едва обернулся князь на приветствие побратима.
Калокир даже опешил в первый миг. Никогда Святослав не бывал с ним груб. И первое, что пришло в голову: «Теперь я никто в глазах князя Руси, за мной не стоит всемогущая Византия». Но ведь для Святослава по-прежнему свят обряд побратимства! Или уже нет?
Но князь сам развеял сомнения патрикия:
– Что ты ко мне явился, вместо того чтобы своему богу молиться? Противно глядеть, как ты в каждый свободный миг на коленях… Мои боги не требуют от меня унижаться.
– Но твои боги не почитают и тех, кто с нежитью водится. Сам же когда-то рассказывал, – возразил Калокир.
Святослав ответил не сразу, молча глядел на херсонесца. Последние закатные лучи освещали его застывшее лицо. Потом криво улыбнулся, блеснули крепкие зубы.
– Я всегда ценил тебя, Калокир. Ты все замечаешь вовремя и из всего извлекаешь уроки. Что теперь ты решил?
– Думаю, что ты в отчаянии и готов даже на то, что ваши волхвы не одобрили бы.
– А где эти волхвы? Служители Перуна не отважились плыть со мной на челнах и все как один уехали со Свенельдом. Я же предоставлен самому себе. И только мне решать, что лучше для моих людей.
– А у самих людей ты спросил? Поведал ли им, что решил отдать их упырям на потраву?
– Ты не все знаешь…
– Знаю, Святослав! Упырем становится тот, кого иной упырь укусит. И он уже не живет прежней жизнью, а ходит полумертвым, избегая солнца и священных рощ, где творят требы тем богам, которых ты прежде так почитал. Сам-то ты после того, на что решился, сможешь войти под их сень?
Князь на миг опустил бритую голову, отросшая прядь сползла на глаза.
– Волхвы мне победы не принесли, Калокир. А упыри Волка спасли, когда надежды уже не осталось. И плохим бы я был предводителем, если б пошел против тех, кому жизнью обязан. А то, что позволил иных сделать такими же, как они… сильными, непобедимыми, неустрашимыми, то что в этом плохого? Людей моих немало полегло. Еще неизвестно, что в Киеве скажут, когда поймут, что я, князь-воевода, не знавший поражений, вернулся побитым и униженным. Тот же Свенельд мне поставит в упрек болгарские походы. Он не преминет напомнить, что моя родительница Ольга войну с болгарами не одобряла. А к слову Свенельда многие бояре прислушиваются. Если же со мной будут непобедимые упыри, то даже рать Свенельда и бояре мне не препона.
– Неужто ты и со своими воевать собрался, княже?
– Все может случиться, – все так же не поднимая головы, глухо ответил Святослав. И вдруг шагнул к Калокиру, схватил его за руки, посмотрел прямо в глаза: – Ты что, не понял, какую силу можно иметь с таким воинством? Что мне бояре киевские, что Свенельд? Да я могу идти куда пожелаю! Дай срок, и мои вои-упыри вырастут числом и станут непобедимыми. И я верну все, что потерял по позорному договору доростольскому. Все возьму! Ты говорил, что хочешь в Царьграде на трон воссесть? Тогда я дивился твоему самомнению. Теперь же скажу так: да, это возможно, Калокир Херсонесец! И только тебе решать – со мной ты… или по-прежнему будешь ползать на коленях перед Христом, вымаливая милости, которых никогда не получишь!
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
