Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 149
Здесь-то и находились истоки конфликта. СД было запрещено собирать информацию о жизни партии, но разве можно охватить «все сферы жизни», не касаясь важнейшей – то есть партии.
Пугаясь собственной осведомленности, Олендорф все же с удовлетворением понимал, что, по-видимому, ни одна подробность внутрипартийных раздоров не ускользает от его информаторов. Они четко фиксировали свидетельства властных устремлений боссов, неэффективности партийной пропаганды, неумелой работы гауляйтеров. Напрасно он пытался притормозить механизм, который сам привел в движение, и уверял руководство СД, что делает все, чтобы его доклады «вовсе не имели целью подрыв позиций партии, наоборот – единственная цель его структуры – укрепление нацизма».
В 1941 году он провозгласил в одной из своих директив: «Позиция законодателя неизменно должна быть созвучна политическим и идейным принципам национал-социализма».
По основному вопросу прав и свобод человека установки Олендорфа не особенно отличались от идей других манипуляторов законом. В тезисах лекции, прочитанной в октябре 1942 года, сохранилось упоминание о Гансе Франке, который стал критиком полицейского государства. Олендорф объявил его пособником английских плутократов. И тут же, со свойственным ему искусством парадокса, он доказывал, что беззаконие представляет собой просто высшую форму законности. По мысли Олендорфа, закон должен защищать общество в целом, а не отдельных лиц. Защита закона тождественна защите рейха, и если рейху угрожает опасность из-за деятельности идейно ненадежных судей, то полиция может и должна «корректировать неадекватные приговоры» и «противостоять нерадивым слугам правосудия».
И вот в свете такого ортодоксального представления о национал-социализме Олендорф неутомимо собирал сведения обо всех глупостях, отклонениях и пороках, которые искажали это его идеальное представление. Он не разделял расчетливого оптимизма окружающих: каждый новый рапорт укреплял его в убеждении, что партия заражена опасной болезнью, которая может перекинуться на здоровые части государства и общества. Гиммлер ворчал по этому поводу: «У него проблемы с печенью и желчью. Недаром его рапорты всегда мрачны. У него унылый вид, как бывает при физических страданиях. Болезни печени и желчного пузыря постоянно оказывают воздействие на состояние духа». Рейхсфюрер не хотел понять, что страдания Олендорфа происходили от ежедневного чтения рапортов СД. Каждая страница доказывала, что общественное мнение в стране поворачивается против партии и режима.
13 мая 1941 года один из сотрудников СД писал: «Вероятно, ничто еще не вызывало такого шока, как сообщение, что заместитель фюрера (Гесс) улетел в Англию. Об этом ходят самые дикие слухи, и люди просто не верят, что причиной может быть какое-то психическое отклонение. Одни говорят о „моральном поражении“, другие – что один из „старых борцов“ подорвал в них веру».
В донесении от 24 июня говорилось: «Воскресное событие – начало войны с Россией – произвело среди большей части населения эффект психологического паралича. А то обстоятельство, что фюрер попросил у Господа благословения на эту войну, еще усугубило положение».
Когда военное счастье стало изменять немцам, в донесениях СД все чаще мелькали элементы критики в адрес партийной пропаганды, направляемой Геббельсом.
Обзор за 12 января 1942 года: «Реакция населения на пропаганду в прессе за последние недели была явно неблагоприятной. Особенно отличилась „Тюрингер гайцайтунг“: заголовки и комментарии настолько нереалистичны, а выводы столь причудливы, что эту газету теперь трудно будет принимать всерьез». Другой пример: «Статья доктора Геббельса в „Рейхе“ от 11 января с. г. не вызывает восторга у населения. Его заявление, что Черчиллю место только на сцене варьете, означает явную недооценку противника». Геббельс вообще превратился в некий анекдотический персонаж, излюбленную мишень остроумцев Олендорфа. Донесение из Эрфурта: «Подобные суждения приемлемы, если их слышишь, например, от ночного дежурного во время ожидания воздушного налета, но никак не от министра пропаганды».
«Доклады из рейха» ведомства Олендорфа, конечно, были известны партийным чиновникам и вызывали у многих тревогу и негодование. Они постоянно жаловались Борману и обвиняли рейхсфюрера в попустительстве СД. Тон был достаточно резок. Тот же генерал-губернатор Польши Франк писал: «Особенно серьезной ошибкой является организация так называемых конфиденциальных докладов о положении в генерал-губернаторстве, которые исходят от пресловутой СД и, по сути, чернят рейх. Это просто второсортное шпионское чтиво». А гауляйтер Флориан 30 ноября 1942 года гремел: «Мои давние подозрения вполне подтвердились. СД фактически подрывает устои партии. Я решил принять свои меры. Я запрещаю всем своим подчиненным вступать в любые контакты с сотрудниками СД без разрешения районного партийного секретаря или без моего согласия». 22 января 1943 года гауляйтер Вейнрих постановил: «Я запрещаю раз и навсегда людям из СД совать нос в мои дела. В конце концов, мы не в России, и нам здесь не нужна слежка ОГПУ».
Теперь уже СД стала мишенью всеобщих нападок. Однажды на собрании руководителей местных партийных групп в Данциге встал некий Кампе и выкрикнул: «Кто из вас связан с СД, пусть поднимется!» Поль, один из местных руководителей, признался в этом, и Кампе обрушил на него поток обвинений, обзывая Поля «безродным агентом, работающим неизвестно на кого». Этот выпад был встречен аплодисментами и выкриками с мест: «Шпион!», «Методы Чека!». Один из присутствовавших сказал окружному командующему: «Я и не подозревал, что политические руководители так ненавидят СС».
Информаторам СД предлагали «выбирать между партией и СС», а часть видных нацистов объявила СД бойкот. Под давлением волны протестов Гиммлер 18 марта 1943 года направил Борману письмо с заверениями, что «снова дал сотрудникам СД самый строгий приказ не вмешиваться в дела партийного аппарата». Борман был вполне удовлетворен этими заверениями. Он знал, что Гиммлер не любит интеллектуала Олендорфа, считая его заносчивым всезнайкой. Из-за Олендорфа Гиммлер бы, во всяком случае, не стал ссориться с партией. Он сократил число сотрудников СД, постоянно им выговаривал за их затеи, даже угрожал арестовать Олендорфа и распустить внутреннюю службу СД за вмешательство в партийные дела. Рейхсфюрер не хотел показывать «доклады из рейха» Гитлеру, хотя они были, пожалуй, наиболее реалистичным отражением истинного положения в стране. Запись Керстена: «Об этом не может быть и речи, – сказал Гиммлер, – они слишком пессимистичны. Они, скорее всего, просто помешают фюреру действовать». На вопрос Керстена: «А если они правдивы?» – Гиммлер ответил: «Не имеет значения. В подробности, от которых нет никакой пользы, лучше не посвящать фюрера, даже если они кому-то кажутся очень важными».
Но Олендорф не выказал ни малейшей склонности подчиниться приказу рейхсфюрера, и СД по-прежнему держала под наблюдением партийных боссов. Тогда многократно осмеянный Геббельс, призвав на помощь Бормана, потребовал, чтобы «доклады из рейха» были вообще запрещены или же, по крайней мере, согласовывались с материалами, которые готовит его министерство пропаганды. Геббельс говорил, что эти доклады «рассчитаны на то, чтобы создать у руководства партии впечатление о пораженческих настроениях в народе». Гиммлер, видимо, в чем-то еще уступил, так как Геббельс 12 мая 1943 года записал в дневнике: «Гиммлер готов прекратить донесения СД из-за их пораженческого эффекта». Но Геббельс, как обычно, опередил события. На самом деле Гиммлер ждал, что сделает Борман.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 149
