– Да. Теперь, когда погиб ее муж, она заговорила, хотя и требует адвоката. Призналась в том, что инсценировала беременность, и во всем остальном. Говорит, им очень повезло, что вы потеряли память. В противном случае они собирались держать вас на наркотиках, чтобы вы ничего не вспомнили.
– А кольцо с рубином?
– Упомянула она и об этом. Когда вы начали расспрашивать о кольце, Алекс потихоньку подложил его в шкатулку с драгоценностями.
– А я думала, что схожу с ума!
– Марла не может понять, как вы пробрались в кабинет Алекса.
– Стащила ключи у свекрови... да, а она знала?
– Ничего не подозревала. Сейчас она в шоке. Она, разумеется, видела, что у Алекса с Марлой не все гладко, но понятия не имела, что дело зашло так далеко. Сейчас за ней присматривает Том.
– Хорошо. А доктор Робертсон?
– Его допрашивают. Похоже, он увяз в этом деле по горло – одной потерей лицензии не отделается. Кстати, Алекс времени зря не терял – уже сегодня он заявил о своих правах на опеку над состоянием Конрада Эмхерста. Но теперь это дело прошлое. Как бы ни были хороши адвокаты «Кейхилл Лимитед», а эту битву они проиграют.
– Скорее бы закончился этот кошмар! – вздохнула Кайли.
—Все скоро кончится, – успокоил ее детектив. – Алекс запутался в денежных делах. Он привык жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая, и никак не мог взять в толк, что из-за его мотовства компания катится ко дну. К тому же в последнее время на него свалились непредвиденные расходы. Сначала – плата за молчание Джули Делакруа и преподобному Фавьеру.
– Потом – доктору Робертсону и Монти. Все эти «благотворительные выплаты» на самом деле шли на то, чтобы заткнуть рот шантажистам. Единственный шанс выкарабкаться из трясины Алекс видел в том, чтобы заполучить состояние Конрада. Когда ты объявила, что не отдашь ему сына, страх разориться заставил его пойти на отчаянные меры. Он нанял Монти и поручил ему убить «Марлу». У Монти были свои причины желать ей смерти – пару лет назад она завела с ним интрижку, а как только он ей наскучил, бросила. Алекс одурачил даже Монти – тот до последнего момента не подозревал, что вы на самом деле не Марла.
– Где он сейчас?
– В другой больнице. Под охраной. Правой рукой работать больше не сможет – но, думаю, там, где ему предстоит провести остаток жизни, это не будет иметь особого значения. С ним сестра. Потрясена, но горячо молится за его душу, – Патерно усмехнулся. – Немало молитв придется ей прочесть, чтобы грязная душонка Монти обрела прощение!
Они спустились в подземный гараж. Патерно подвел Кайли к полицейской машине с пуленепробиваемыми стеклами. Взглянув в окно автомобиля, Кайли встретилась взглядом со своей сестрой.
– До чего же вы похожи! – пробормотал Патерно.
– Прошли времена, когда я радовалась этому сходству. Глаза Марлы сузились в молчаливой ярости. Если бы взгляды могли убивать, Кайли уже лежала бы в могиле.
– Хотите что-нибудь ей сказать? Кайли покачала головой.
– Все уже сказано. – Это была правда: ее давняя зависть и ненависть к Марле исчезла без следа, сменившись... нет, даже не презрением. Брезгливой жалостью. – Мне нужно вернуться к Нику.
– Я только подумал, что вы, возможно, захотите высказать все, что накипело на душе.
– Позже. В суде.
Губы Марлы зашевелились. Сквозь толстое стекло Кайли не могла ничего расслышать, но по движениям губ прочла по крайней мере одно слово: «...ублюдок...»
Когда-то это слово ее задевало. Давным-давно.
– Везите ее в участок, – приказал Патерно полицейскому шоферу.
Он не может шевельнуться, не может открыть глаза, не в силах шевельнуть рукой. Веки, кажется, весят тысячу тонн; они намертво склеены над глазами, пылающими страшной, ослепительной болью.
– Ник! – Прохладные пальцы осторожно касаются его руки. – Ник, ты меня слышишь?
Ласковый женский голос доносится откуда-то из дальнего далека с обратной стороны боли.
Голос Марлы. Нет, не Марлы – Кайли.
Он с усилием приподнял веки и встретился взглядом с парой глаз, зеленых, как лесная чаща на восходе солнца. Слезы Кайли капали ему на лицо.
– Знаешь, Кейхилл, ты меня до смерти напугал! – Она шмыгнула носом.
– Как ты?
– А ты? – Она всмотрелась в его лицо. – Знаешь, выглядишь ты просто кошмарно.
– А чувствую себя еще хуже.
Она рассмеялась и переплела пальцы с его пальцами.
– Слава богу, что ты у нас крепкий орешек.
– Как я рад, что вернулся... Марла.
В тот же миг улыбка исчезла с ее лица. Она недобро прищурилась.
– Это не смешно!
– А по-моему, очень смешно... Кайли.
– Не знаю, куда делось твое чувство юмора, – проворчала она.
Не без труда Ник протянул непослушную руку и, обняв Кайли за шею, притянул к себе.
– Милая моя! – прошептал он, вдыхая сладкий запах ее духов. – Об этом не тревожься. Я ведь изгой, помнишь? Паршивая овца. У меня все не как у людей.
– Как я могу забыть?
– Конечно, не можешь, – усмехнулся он. – Как только выберусь из больницы, мы с тобой возьмем малыша и Сисси и поедем в Орегон. И маму с собой пригласим – только, боюсь, она не захочет.
– Я думала, ты меня презираешь, – прошептала Кайли, из последних сил сдерживая слезы.
– Так оно и было. Но с тех пор я о многом успел подумать. И понял, что нас с тобой ждет прекрасное... нет, замечательное будущее.
– Когда это, интересно, ты думал? Во время операции?
– Это не заняло много времени. – Ник подмигнул ей – и сердце ее растаяло. – Чертовски неприятно это признавать, но я вел себя как последний кретин, когда говорил, что ты еще хуже Марлы. Мне давно пора было понять, что ты не такая.
– Ты действительно так думаешь? – прошептала она, боясь поверить своему счастью.
Он с трудом улыбнулся.
– Конечно. Я долго боролся с собой, убеждал, что ты меня дурачишь.
– Да разве тебя можно одурачить? – удивилась Кайли.
– К несчастью, в прошлом такое случалось. Но сейчас я хочу сказать одно: я люблю тебя, Кайли Пэрис. Да, ты не безгрешна и в прошлом совершила немало такого, о чем стоит сожалеть. Но свою вину ты искупила сполна. И еще мне кажется, что после рождения Джеймса ты стала другим человеком.
– Ты серьезно? – Голос ее дрогнул.
– Абсолютно. Ты стала той женщиной, которую я полюбил.
– Но откуда ты знаешь, что любишь меня, а не Марлу?
– Потому что мои чувства к тебе совсем другие. И ты другая. Ты добрая, любящая и в то же время очень сильная. Ты не та, за кого я тебя принимал, – поэтому-то я и люблю тебя!
