– Пошли прочь! – выдохнул бык. – Банда убийц! Пошли прочь! Оставьте ее в покое.
Удары прекратились, но оскорбления продолжались. Павел собрался с силами, чтобы сфокусировать взгляд. Он увидел барахтающееся тело, висящее в руках Буки. Из его рта изливались яд и желчь.
– Плевать я хотел на вашу молитву! – вопило оно. – Чего вам надо от Катьки? Оставьте ее в покое!
– Мы не хотим причинять ей вред, юноша, мы просто хотим задать один вопрос.
Теперь Павел на собственной шкуре понял, как тяжело Буке каждый день складывать слоги в слова.
– Дерьмо! – заорал парень.
Он развернулся и врезал Буке по колену. Тот вытаращил глаза и пошатнулся. Его хватка ослабла, парень ужом вывернулся из нее и выскочил на дорогу. Павел отчаянно рванулся вперед, схватил его за ногу и дернул. Парень упал на землю. Тут подскочил Бука и снова схватил его.
– Катька! – закричал юноша. – Они тебе что-то сделали? Я решил пойти за тобой, потому что ты у меня перед косом дверь захлопнула!
– Да все с ней нормально! – раздраженно заявил Павел. – Закрой рот, или Бука тебе его заткнет.
– П… п… м-м-м… пожалуйста!
– Отпустите парнишку, – слабым голосом попросила Катька.
Глаза парня сузились, но Павел уже услышал то же, что и он: голоса, приближающиеся из деревни. Мысли в голове Павла засуетились.
– Помогите-е-е! – что было сил заорал парень и, как безумный, забился в руках Буки.
Огромная рука гиганта зажала ему рот. Парень так яростно сопротивлялся, что Бука споткнулся и упал на колено; рука его сползла. В ту же секунду в нее вонзились зубы юноши. Бука ахнул от боли и неожиданности. Он швырнул парня на землю и снова зажал ему рот ладонью. Парень продолжал извиваться, но, как только Бука навалился на него, затих. В глазах огромного монаха светилось отчаяние.
– Вот они сейчас вас поймают, – злобно прошипела Катька. – И тогда они побьют вас камнями.
Голоса из деревни все приближались. Павел неожиданно увидел себя со стороны, в своей прежней жизни, держащим жалкую украденную добычу, зажатого в угол, пока снаружи приближалась толпа с палками, навозными вилами и веревкой. С изумлением он понял, что боится не за себя, а за Буку. Это он привел его сюда, и, если с ним что-то случится, виноват в этом будет только он, Павел.
– Вы все противоестественны! – злобно выплюнула Катька.
«Говорит, как старый Томаш», – неожиданно подумал Павел.
– М-м-м… м-м-м… – мычал Бука, по-прежнему прижимавший к земле парня. Впрочем, выглядело это скорее как объятие.
– Эй! – раздалось со стороны дороги.
Произнесший это голос был негромок, но он был уже недалеко.
– Сидите тихо, – словно со стороны услышал себя Павел. – Совсем тихо! Я все улажу.
– Мне достаточно просто закричать, – возразила ему Катька.
– А Буке достаточно только нажать посильнее. Мы не хотим никому причинять зла. Но если вы нас вынудите, мы это сделаем. Ты меня поняла?
Старая женщина открыла было рот, но затем глянула в сторону Буки и лежащего под ним юноши и прикусила язык.
– Но вы его отпустите? – прошептала она.
– Мы отпустим вас обоих, – пообещал ей Павел.
Он впился взглядом в глаза Катьки. Та отвернулась и повесила голову.
– Бука!
Гигант посмотрел на него снизу вверх. У него было лицо смертельно раненного человека.
– Держи этого парня покрепче. У нас нет другого выхода. Он не должен закричать, понимаешь? Ни в коем случае! Спрячьтесь вон там, под поваленным деревом. Быстрее!
Бука кивнул. Глаза его влажно блестели, и он тоже отвел взгляд. Внутри у Павла все сжалось. Бука поволок парня под ствол поваленного дерева. Катька последовала за ним, передвигаясь на четвереньках.
Павел вышел на просеку, проделанную могучей фигурой Буки. Со стороны дороги до него доносились приглушенные голоса приближавшихся к ним людей. Он поспешно огляделся. На краю просеки находились заросли шиповника и терна, почти полностью уцелевшие после налета Буки. Ветви шиповника практически сплелись с терном; шипы и колючки торчали во все стороны, напоминая круговую оборону ландскнехтов. Павел нервно сглотнул, широко раскрыл руки, открыл рот, завопил что есть мочи: «По-мо-гите-е-е-е!» и рухнул прямо в опасные заросли.
Ряса смягчила падение, но вот голове и рукам досталось изрядно. Он почувствовал, как колючки и шипы прокалывают его кожу на макушке, где полагалось быть тонзуре, но с момента выхода из монастырских ворот уже образовался пушок. Что-то с силой резануло его по уху, только чудом оставшемуся на своем месте, расцарапало щеки и шею. В левую руку впился длинный шип, глубоко вошел под кожу по всей ширине ладони и сломался. Боль была адская, рука горела огнем. Упав на ветки и сучья, Павел какое-то время лежал не шевелясь и стонал. В глазах его стояли слезы. Он попытался поднять левую руку, чтобы посмотреть, насколько сильно повредил ее, но колючки оплели его, как кандалы.
В поле его зрения появились три лица. Сначала их исказило изумление, затем – сочувствие.
– Эй! – сказало одно из них.
– Эй, парень, как ты туда залез? – спросило другое.
– Это ты сейчас кричал, брат? – уточнило третье.
Это были трое пожилых мужчин с обветренной кожей, глубокими морщинами, колючими бородами и обломками зубов, торчащими из широко раскрытых ртов, люди, которых освобождали от работы в поле и оставляли в деревне или поселке, потому что для полевых работ они уже были слишком медлительны, но у них еще оставалось достаточно сил и ума, чтобы присматривать за огнем в печи, животными и маленькими детьми. Буке было бы нетрудно управиться со всеми тремя одновременно, но ему пришлось бы взять еще один грех на душу, да к тому же это бы еще сильнее поставило под угрозу их пребывание здесь и выполнение всей миссии.
– Помогите мне, – простонал Павел.
Мужчины окинули взглядом поломанные ветки, оценили размеры просеки и понимающе кивнули. Наконец они нашли то, что искали, отодвинули ощетинившиеся колючками ветви и протянули руки Павлу, чтобы помочь ему выбраться. Павел очень постарался не заорать, но у него ничего не вышло. Когда они поставили его на землю, у него подкосились колени. Левая рука горела, как в огне. Кровь сбегала по запястью прямо в рукав, как если бы его распяли. Вонзившийся шип представлял собой багровую выпуклость почти в палец толщиной, пересекавшую тыльную сторону ладони; его кончик торчал наружу на добрые полвершка. Желудок Павла взбунтовался.
– Эй, – снова сказал один из мужчин.
Павел почувствовал, как из десятков уколов и порезов на голове, лице и шее ручейками стекает кровь.
– Тебе, должно быть, очень больно, брат.
– Похоже на то, – слабо простонал Павел.
