Дойл допил коньяк и продолжил, осторожно подбирая слова:
– Джек… перед отъездом из Лондона мне стало известно, что вы сбежали из… Бедлама.
– Значит, вы все-таки назвали в полиции мое имя?
– Да. Потому что меня уверяли, что вы сумасшедший.
Спаркс взглянул на Дойла, словно сомневаясь в чем-то.
– И что вы им рассказали, Дойл? – спросил он.
– Ничего. Но должен вам признаться, что были моменты, когда я не знал, что и думать о вас…
Спаркс плеснул себе еще немного коньяка.
– Меня действительно на несколько недель упекли в Бедлам. Примерно полгода назад. По инициативе известного врача, за которым я вел слежку. Это был доктор Найджел Гулль. В ходе расследования я решил сыграть роль его пациента. Мы подружились. И однажды Гулль пригласил меня на ужин. Я согласился, решив посмотреть, как живет этот человек. Это была грубая ошибка… Меня сцапали, как только я переступил порог дома. Там были и полицейские, и санитары. На меня накинули смирительную рубашку и отвезли в Бедлам.
– О господи!
– После того, что мы узнали, нетрудно догадаться, чьи приказы выполнял доктор. Как вы полагаете?
– Совсем нетрудно, Джек.
– Меня поместили в изолятор, похожий на каменный мешок, а не в больничную палату. Я все время был в смирительной рубашке. Иногда мне казалось, что за мной кто-то наблюдает. Кто-то, кого я хорошо знаю. Тогда-то я и понял, что за всем этим стоит Александр.
Дойл молчал, подавленный услышанным от Спаркса. Но еще одно соображение не давало ему покоя.
– Джек, я волнуюсь… Я должен сказать вам, что ночью по пути в Уитби видел, как вы сделали себе укол…
Спаркс побледнел. Отвернувшись, он заговорил:
– В первую же ночь в Бедламе мне начали делать инъекции. Кололи беспрерывно, днем и ночью, как только заканчивалось действие очередного укола.
– Это был препарат Вамберга? – ужаснувшись, спросил Дойл.
Спаркс отрицательно покачал головой:
– Нет, это был наркотик. И в самое короткое время они превратили меня в… наркомана.
– Как же вам удалось бежать?
– Очень скоро я потерял всякое ощущение времени. Как потом выяснилось, прошло больше месяца, прежде чем меня вытащили из изолятора. Мои мучители, очевидно, решили, что я не только потерял разум, но и абсолютно разбит физически. Но они ошибались. Я сопротивлялся воздействию наркотика, стараясь не показывать вида. Однажды утром меня вывели из подвала, посадили в карету и повезли в неизвестном направлении. Охранников было трое. В пути с меня сняли смирительную рубашку, и это, вероятно, стоило жизни всем троим. Я выпрыгнул из экипажа и сумел скрыться.
– А что они собирались сделать с вами?
– Мы ехали через Кенсингтон к королевскому дворцу. Судя по всему, меня хотели обвинить в каком-то жутком преступлении…
Спаркс замолчал и какое-то время смотрел в окно.
– Той ночью в поезде, Дойл, вы увидели, что моя… зависимость от наркотиков сохраняется, – угрюмо проговорил Спаркс.
– Но может быть, я смогу…
– Я прошу только об одном, Дойл: пусть это останется между нами.
Сказав это, Спаркс пристально посмотрел на Дойла, было заметно, что он нервничает.
– Разумеется, Джек, – сказал Дойл.
Встав из-за столика, Спаркс направился к дверям вагона. Дойл не успел ничего сказать и сидел в оцепенении, глядя перед собой. Через некоторое время он, слегка пошатываясь, направился к купе в конце вагона. Раздвинув занавески, Дойл увидел спящую Эйлин. Она дышала ровно и спокойно. Стараясь не шуметь, Дойл забрался на верхнюю полку и уснул, едва коснувшись головой подушки.
* * *
Открыв глаза, Дойл долгое время не мог сообразить, где он и что с ним. Поезд стоял, в окно пробивался яркий дневной свет. Дойл посмотрел на часы: половина третьего дня. Он выглянул в окно – похоже, это был тот же самый грузовой двор в Баттерси, где они уже были однажды. Дойл спустился вниз и увидел, что полка, на которой спала Эйлин, пуста. В вагоне никого не было…
Спрыгнув на землю, Дойл растерялся: паровоз исчез, а вагон стоял на запасном пути. Он кинулся к дежурному по станции, однако тот не мог сказать ничего вразумительного.
– Вы видели паровоз, который притащил этот вагон? – размахивая руками, спросил Дойл. – Куда он подевался?
– Уехал рано утром, – ответил дежурный.
– Там была леди…
– Извиняюсь, сэр, но никакой леди я не видал.
– Вы не могли ее не заметить.
– Может, кто и видал, сэр, только не я.
– Так у кого же мне узнать?
Дежурный указал Дойлу на рабочих по станции, видевших, как прибыл паровоз. Они дружно утверждали, что из вагона никто не выходил и никакой леди они не приметили.
Должно быть, так оно и было, потому что не заметить Эйлин они просто не могли.
Дойл хотел было оставить дежурному визитную карточку, но вспомнил, что его вещи остались в Рэвенскаре. К своему удивлению, он обнаружил в кармане пачку пятифунтовых банкнот и серебряный амулет Спаркса. Вероятно, Джек подсунул их, когда Дойл спал. Пересчитав деньги, Дойл понял, что у него в руках сумма, превышающая его годовой доход.
Дойл вернулся в вагон и перерыл все в поисках письма или записки, но ничего не нашел. Надев пальто, он вышел из вагона и направился прочь со станции.
Небо сплошь затянуло облаками, погода была безветренной и не очень холодной. Проголодавшись, Дойл зашел в ближайший паб и заказал пирог с мясом, вспомнив при этом Барри. Потом попросил сигару и, расплатившись, направился в сторону Темзы, к Ламбетскому мосту.
Он остановился посередине моста и, глядя на темно-серые воды реки, пытался обдумать, как жить дальше.
Возобновить врачебную деятельность? Он сомневался, что его пациенты захотят у него лечиться. Для начала не мешает подыскать жилье и приобрести кое-какие вещи. Нет. Сейчас он заниматься этим не будет. Обратиться в полицию? Об этом нечего и думать.
Так ничего и не решив, Дойл двинулся дальше мимо Парламента к набережной Виктории, пока не добрался до шпиля Клеопатры. Сколько времени минуло с того дня, когда они стояли здесь с Джеком и тот рассказывал о своем брате? Неужели меньше двух недель? Дойлу казалось, что прошла целая вечность.
Он свернул с набережной и пошел в сторону Стрэнда. Купил кожаный чемодан, пару ботинок, рубашки, брюки, белье, а также бритвенный прибор. Затем у довольно известного портного заказал себе костюм. Заказ будет готов через день или два, если джентльмен согласен, – сказали ему. Дойл не возражал, ибо спешить ему было некуда.
Сложив покупки в чемодан, он отправился в гостиницу "Мелвин" и снял номер на втором этаже, заплатив за пять дней вперед. В регистрационной книге он записался как Мило Смайли, эсквайр. Клерк за стойкой был ему незнаком и никакого интереса к нему не проявил.
