– Спасибо, ничем, – сказалаона. – Все и так замечательно. Просто отлично!
Молодой человек одарил ее проникновеннымвзглядом – такие же взгляды кидали на нее все присутствующие здесь мужчины.Любезным жестом он снова направил ее к стойке портье.
Эллиот вошел в зал одновременно с Питфилдом.Он понимал, что говорит слишком быстро, слишком горячо и довольно странныевещи, но ничего не мог с собой поделать.
Надо вытащить отсюда Алекса. Если возможно,увезти и Джулию. Он был способен думать только об этом. О Рэндольфе можнопозаботиться позже.
– Ни один из нас не имеет ни малейшегоотношения к этому делу, – закончил он свою длинную речь. – Им должныразрешить вернуться домой. Я могу остаться здесь, если это так уж необходимо,но мой сын должен уехать.
Джеральд внимательно выслушал его. На десятьлет старше Эллиота, пузатый, убеленный сединами, он работал как заводной с утрадо ночи, чтобы его семья имела возможность пользоваться всеми благами жизни вколонии.
– Разумеется, – сочувственно ответилон. – Подожди-ка, вижу, появился Уинтроп. А с ним еще двое.
– Я не могу разговаривать с ним! –покачал головой Эллиот. – Ради бога, только не сейчас.
– Ладно, я сам попробую все уладить.
Как они изумились, когда она заплатила имвперед, выложив целую кипу странных денег, которые они называют «фунтами», –несмотря на то что эти бумажки почти ничего не весят.
Они сказали, что коридорные отнесут в ее номервсе коробки. И конечно же, здесь много поваров, которые работают круглосуточно,так что она может есть, сколько захочет и что захочет; направо находитсяресторан, а при желании можно заказать еду прямо в номер. Что касаетсяпарикмахера, эта дама придет завтра и уложит ее волосы в высокую прическу.
– Отлично. Благодарю вас!
Клеопатра опустила ключ в атласную сумочку.Номер двести один можно будет найти чуть позже. Она бросилась к двери в тугостиную, куда ушел лорд Рутерфорд. Он сидел в одиночестве и пил. Ее он незаметил.
Снаружи на просторной террасе она увидела егосына, Алекса он стоял, прислонившись к белой колонне, – какой жекрасавец! – и шептался с каким-то темнокожим египтянином. Потом египтянинвернулся в отель. Юноша казался растерянным.
Клеопатра тут же подошла к нему. Подкравшисьнезаметно, остановилась в шаге от него и стала разглядывать тонкие черты лица.Да, очень красив. Конечно, и сам лорд Рутерфорд очень даже обаятельный мужчина,но этот так молод, кожа у него нежная, как лепестки роз, и при этом он высок,тонок в талии, широкоплеч. И какие ясные у него глаза, какой доверчивый взгляд!Ну вот, теперь и он заметил ее.
– Юный виконт Саммерфилд, –произнесла она. – Мне сказали, вы сын лорда Рутерфорда?
Лицо его просияло улыбкой.
– Да, я Алекс Саварелл. Простите, непомню, чтобы я имел честь…
– Я голодна, виконт Саммерфилд. Не будетели вы любезны проводить меня до ресторана этого отеля? Мне бы хотелось немногопоесть.
– Буду очень рад. Какой приятный сюрприз!
Он согнул руку в локте и учтиво поклонился.Клеопатра взяла его под руку. О, он ей очень нравится: никакой стеснительности.Он провел ее снова по тому же многолюдному центральному залу, мимо темнойгостиной, где пил его отец и ввел в просторное помещение с высоким позолоченнымпотолком.
По краям зала стояли столики, накрытыескатертями. В центре танцевали пары: мужчины в строгих костюмах и женщины впышных юбках, похожих на яркие распустившиеся цветы. А музыка! Какая прекраснаямузыка – правда, громкая: даже уши болят. Гораздо лучше, чем в музыкальномящике. И такая печальная!
Алекс тут же подозвал к себе пожилого мужчинуи попросил выбрать для них столик. Надо же, такой уродливый, а одет не хуже,чем другие. Но мужчина сказал очень почтительно:
– Слушаюсь, лорд Саммерфилд.
Столик он выбрал, чудесный – заставленныйроскошной посудой, с огромным букетом цветов в центре.
– Что это за музыка? – спросилаКлеопатра.
– Американская, – ответилАлекс, – Зигмунд Ромберг[6]. Она начала легонько раскачиваться из стороныв сторону.
– Не хотите потанцевать? – спросилвиконт.
– Это будет просто здорово!
Он обнял ее – о, какая теплая у негорука! – и вывел на середину зала. Каждая пара танцевала по-своему. Местабыло много, так что казалось, будто они танцуют в одиночестве. И печальныймотив полностью захватил ее. И этот юноша с такой симпатией смотрит на нее. Онна самом деле потрясающий парень, этот Алекс, виконт Саммерфилд.
– Как здесь уютно! – сказалаКлеопатра. – Настоящий дворец! И музыка такая проникновенная, такаяпечальная. Правда, она сильно бьет по ушам, а я не люблю громких звуков. Нелюблю птичьего крика, не люблю, когда стреляют.
– Конечно, кому это нравится, – слегким недоумением согласился Алекс. – Вы такая хрупкая. Я еще не говорилвам, что у вас восхитительные волосы? Сейчас не многие женщины могут позволитьсебе носить распущенные волосы. Вы похожи на богиню.
– Ну что ж, очень приятно. Спасибо.
Он ласково засмеялся. Такой искренний. В еговзгляде нет ни страха, ни фальши. Он похож на принца, которого воспитывалидобрые нянюшки. Слишком нежен, не приспособлен к реальной жизни.
– Может, вы назовете мне свое имя? –спросил он. – Знаете, ведь нас не представили друг другу, так что, похоже,придется знакомиться самостоятельно.
– Я Клеопатра, царица Египта.
Как ей нравится этот танец ее ведут,разворачивают, кажется, что пол под ногами колеблется, словно вода.
– Ну что ж, готов поверить, – сказалАлекс. – Вы на самом деле похожи на царицу. Можно я буду обращаться к вам«ваше величество»?
Она рассмеялась.
– Ваше величество… А что, у вас именнотак принято обращаться к царицам? Ладно, называйте меня вашим величеством. А ябуду называть вас лордом Саммерфилдом. А что, все эти мужчины… тоже лорды?
В темном зеркале на обшитой деревом стенеЭллиот увидел, как Уинтроп и его свита уходят. Вернулся Питфилд. Он сел на стулнапротив Эллиота и заказал выпивку.
