с ежевичным вареньем. – Но я позволил обмануть себя. С первой минуты зациклился не на том вопросе. На вопросе «Что связывает Новый Бангор и мистера Уинтерблоссома?».
– И что? – настороженно спросил Герти.
– Этот вопрос изначально был неверен. Мне с самого начала следовало задать себе другой.
– Какой же?
– «Что есть мистер Уинтерблоссом?»
– Вы сошли с ума, – твердо сказал Герти, поднимаясь на ноги. – А теперь убирайтесь прочь. Время Питерсона слишком дорого обходится, чтоб сумасшедшие вроде вас безжалостно его тратили. И вот еще: верните миссис Мак-Класки. Мне она показалась весьма славной дамой.
Брейтман не совершил попытки перегородить ему дорогу, но Герти, сделав два уверенных шага в сторону выхода, отчего-то остановился сам.
– Что вы имели в виду, когда это сказали? Каков ответ на этот нелепый вопрос?
– Он вам не понравится, – тихо сказал Брейтман, все еще разглядывая варенье. – Потому что дословно он звучит так: «Мистер Уинтерблоссом – миф».
– Дурацкая шутка, – буркнул Герти невольно.
– К сожалению, не шутка. Человек по имени Гилберт Уинтерблоссом никогда не жил в Лондоне.
Это было столь нелепо, что Герти несколько секунд переваривал услышанное. А когда захотел заговорить, выяснилось, что язык его частично онемел, как в тот раз, когда он случайно отведал рыбы.
– Похоже, темпоральные перемещения сильно повлияли на ваш рассудок, мистер Брейтман. На ва-шем месте я бы воздержался от них на какое-то время. Я прожил в Лондоне всю свою жизнь.
– Вы никогда не были в Лондоне, – твердо сказал Брейтман, глядя ему прямо в глаза. – Понимаю, вы сейчас растеряны и смущены. Но это так. Ни один ныне живущий там человек не знает вас. Не существуете вы и в документах. Вообще никаких следов вашего пребывания в столице метрополии. Мои темпоральные шлюхи перерыли все архивы, регистрационные бюро, полицейские журналы, реестры и записи. Ни одного Гилберта Н. Уинтерблоссома в Лондоне не значится. Более того, человек с таким именем никогда там не проживал.
– Что за вздор?
Брейтман покачал головой.
– На тысяча восемьсот девяносто пятый год в Лондоне и окрестностях проживают трое Уинтернайтов, шестеро Уинтерсов, добрая дюжина Уинтерблишей и, кажется, даже один Уинтерблум. Ни одного Уинтерблоссома.
– Вы сумасшедший! – выпалил Герти. – Я прожил там двадцать два года!
– Стокиш-лайн, сорок три?
– Откуда у вас мой домашний адрес? Ах да, визитные карточки… Да, я последние шесть лет я живу именно там. Если сомневаетесь, отправьте какую-нибудь темпоральную шлюху к моей домохозяйке, миссис Андерсон. Уж она скажет вам, кто такой Герти Уинтерблоссом. Только, бога ради, не вздумайте рассказывать ей что-нибудь про Новый Бангор, старушку хватит удар…
– Я уже говорил с миссис Андерсон, – невозмутимо отозвался Брейтман. – Она никогда не слышала про человека, которого зовут Уинтерблоссом. Последние пятнадцать лет у нее снимает комнату мистер Эндрю Миллер, главный бухгалтер компании «Риддлерз и Браун», специализирующейся на печатных машинках.
– Миллер? Какой еще Миллер? Что за ерунда?
– Вы ведь росли в сиротском приюте, если не ошибаюсь? В каком?
– Именно так. Приют Святой Агаты, это в…
– Я знаю, где это, мистер Уинтерблоссом. Не так давно я имел беседу с его настоятелем. В приюте Святой Агаты никогда не было ребенка с вашим именем.
– Какая-то мистификация, – выдавил из себя Герти, дрожащими руками пытаясь нащупать на столе чайную чашку. – Какой-то идиотский трюк! Вы что, хотите, чтоб я поверил, будто сам – призрак? Ерунда! Не знаю, что вы задумали, мистер Брейтман, и кого представляете, только меня вам не провести! А что насчет службы, а? Что насчет службы? Вы были в канцелярии у мистера Пиддлза? Уж он-то превосходно меня знает, смею заверить! Он считал меня самым многообещающим клерком и прочил в свои заместители!
Брейтман поднялся и мягко вынул из руки Герти прыгающую чашку.
– Я лично говорил с ним. В его канцелярии никогда не работал никакой Уинтерблоссом. И он был очень удивлен, когда я назвал это имя, поскольку слышал его впервые в жизни.
Герти вдруг почувствовал ужасную тяжесть, навалившуюся ему на темя. Такую, что, кажется, хрустнул позвоночник. Удивительно, какая в доме Питерсона духота, совершенно нет кислорода, как они здесь живут, в этом чертовом доме, в этом чертовом городе, в этом…
Брейтману пришлось подхватить его под руки и усадить обратно в кресло.
– Эй, полегче. Мне показалось, вы готовы лишиться чувств.
Герти попытался улыбнуться, но ужасная слабость распространилась, как выяснилось, и на мимические мышцы. Он мог лишь едва шевелить языком, да и тот был слаб, как умирающий угорь.
– Отличная шутка, мистер Брейтман. Вы меня проняли. Но, боюсь, я слишком устал, чтоб ее оценить.
– Это не шутка, – обронил Брейтман, озабоченно щупая пульс Герти. – И, честно говоря, я вам крайне сочувствую, но ничего не могу поделать. Лучше было сейчас рассказать вам правду, чем позволять и дальше гулять в потемках, рискуя на каждом шагу разбить лоб. Во всем Лондоне нет ни единого вашего следа. Ни малейшего. Я досконально проверил все, что мог. Человек по имени Гилберт Уинтерблоссом – миф. Он никогда не получал образования в том университете, который вы окончили. Его никогда не видел портной, чьи бирки находятся на вашем костюме. Он не платил налогов, не вступал в брак, не покупал в рассрочку, не был записан в библиотеках, не заказывал столиков в ресторанах, не обращался в прачечную, не вызывал водопроводчиков, не имел проблем с полицией, не писал объявлений в газету, не жертвовал на развитие богаделен и парусного спорта, не ездил железной дорогой… Неужели вы еще не понимаете?
– Он стер меня, – Герти казалось, что вместо слов он выжимает из себя соленую океанскую воду, невыносимо едкую, вперемешку с тиной, – эта дрянь стерла меня. Отовсюду, где я был. Как она стирает воспоминания других людей, да? Я прикоснулся к бесплотному чудовищу, победил его, но и сам стал бесплотен…
Во взгляде Брейтмана Герти померещилось сочувствие. Удивительно, прежде он не думал, что внимательный профессорский взгляд может выражать что-то подобное…
– Вы не поняли, – мягко сказал Брейтман, все еще удерживая Герти за руку. – Вас не стерли из Лондона. Вы никогда там не существовали. Вся ваша память о событиях, которые случались с вами до прибытия на остров, ненастоящая. Что-то вроде декораций.
– Ерунда. Я услышал зов и потому прибыл. Вы сами…
– Не было никакого зова. Не в вашем случае. Вы никогда не прибывали на остров.
– Но как…
– Вы всегда здесь были.
Только невероятная слабость помешала Герти вскочить на ноги. Брейтман мягко удержал его и перехватил руку.
– Спокойно… Все в порядке.
– Дайте мне револьвер, – процедил Герти, – и я разнесу вашу голову, как перезрелую
