ложь». Публика, стоит ей догадаться о том, что ее обманывают, тут же уходит к противнику. Геббельсу удалось одержать верх над английской пропагандой в 1940 г, напомнив всем о том, как она лгала в 1916 г. Это породило недоверие ко всему остальному (Riess, р. 378).
88
Практически все в настоящее время поддерживают эту мысль. В США во всех учебниках пропаганды это – правило № 1, кроме случаев самой маловероятной правды и правды, которая может вызвать крупные неприятности: в таком случае лучше промолчать (Mathiot, Opinion publique, р. 365); или так: «Если нет серьезных оснований скрыть факт, лучше сказать об этом открыто», не считая соображений военной безопасности, причиной сокрытия какой-либо информации является ее неправдоподобный характер; «когда публика обнаруживает вашу ложь, ваше могущество падает, – по этой причине никогда не лгите, если не уверены, что это не вскроется (cité Albig, р. 323; Irion р. 437). Уже в 1940 г. американские службы психологической обработки населения получили указание печатать только достоверные факты, доказательством применения этого правила служит тот факт, что американским и немецким солдатам раздавали одни и те же газеты (Speier, in Lerner). Мао всегда следил за тем, чтобы использовать правдивую информацию и не утаивал даже плохие новости (I, р. 251). Вспоминая то, о чем говорил Ленин по поводу информирования населения, неверно будет утверждать, будто распространение ложной информации не создает проблем. Французские службы обнаружили ту же особенность в отношении плохих новостей: не стоит держать их в секрете, лучше рассказать об этом самим, чем ждать, пока об этом скажут другие (Mégret, р. 99). Остается Геббельс, ему дали прозвище Big Liar (англо-саксонская пропаганда наградила его званием «Великий лжец»!), хотя он всегда призывал к тому, чтобы пропаганда была честна, насколько это возможно. Он предпочитал, чтобы его считали циничным и злым, но не желал, чтобы его ловили с поличным на лжи. «Все должны знать, что происходит» (Riess, р. 261), он первым всегда объявлял даже самые плохие новости, рассказывал о сложном положении на фронтах, ничего не скрывая (Riess, р. 415). Он поручал своим службам контролировать и проверять всю поступающую информацию (Doob, in Katz).
89
Такая осторожность не пропала даром: между 1939 и 1942 годом считалось, что немецкие сводки точнее, лаконичнее, чем сводки союзников по коалиции (американские и нейтральные), к тому же дают информацию без прикрас и на два-три дня раньше, чем другие (Riess, р. 343). Это соответствовало действительности. Что касается обидного звания «Великий лжец», закрепившегося за Геббельсом, то это можно приписать успеху антигитлеровской пропаганды. Как мы ранее уже говорили, ложь может присутствовать в пропаганде, но только в отношении фактов, которые невозможно проверить. Так, например, Геббельс мог позволить себе говорить неправду о победах подводного флота Германии. Только капитан подводной лодки знал наверняка, потопили они грузовое судно противника или нет. Поэтому эту информацию можно было легко донести до слушателей, даже приукрасив ее деталями.
90
Его оценка, опубликованная в 1959 г., была справедлива, так как в 1961 г. все узнали о том, что политика Советов в сельском хозяйстве потерпела крах.
91
Это позволило Sauvy заявить, что факт пропаганды в данном случает заключается в том, чтобы подробно осветить детали, из которых впоследствии создать статичный образ, искаженно отражающий суть происходящего (Nature sociale, р. 267), а также: «таким образом Истина становится основной формой выражения Лжи» (там же, стр. 277).
92
В 1961 г. этот доклад не был опубликован в СССР, кроме того, никогда никакой информации не публиковалось в отношении экспериментов с атомной энергией. Только в 1961 г. г-н Хрущев вспомнит о событиях пятилетней давности и упомянет, что оказался в меньшинстве в Президиуме ЦК.
93
Этот способ американские авторы назвали Селекцией, с его помощью можно без труда исказить действительность (Albig, р. 326). Пропагандист по своему усмотрению выбирает порядок предоставления отдельных фактов одного события, и пока аудитория не знакома с полным его содержанием, информацию можно легко исказить до прямо противоположенной.
94
При обнародовании в статье какого-либо события следует придавать значение с особой тщательностью двум вещам: достоверность и степень доверия публики. Многие факты во время войны так и не стали достоянием гласности просто потому, что читатели просто не смогли бы в это поверить или приняли бы их за пропаганду. Вот тому блестящий пример: генерал Монтгомери в Северной Африке в 1942 г. одержал блестящую победу в сражении против итало-немецкой группировки, фельдмаршал Ромель в этот момент был отозван в Берлин, т. к. немцы не ожидали атаки на этом фронте, но Геббельс запретил говорить об отсутствии фельдмаршала, т. к. понимал, что это будет воспринято как пропаганда, чтобы оправдать поражение, он дал приказ вообще не упоминать о событии. Правда показалась ему недостаточно достоверной, чтобы сообщить об этом народу.
95
Если взять за основу подобное суждение относительно реальных фактов и их интерпретации, то получим нечто среднее между констатацией факта и оценочным суждением. Так, например, если речь идет о бомбардировках, предпринятых нашими врагами, то это, разумеется, акт дикой агрессии против гражданских целей, но если речь о наших бомбардировках, то они – демонстрация нашего превосходства и направлены на разрушение военных объектов. Или так: если правительство нашего противника идет на уступки, проявляя добрую волю на переговорах, то это – следствие их слабости, если оно же стоит на своем, демонстрируя твердую позицию, значит они хотят развязать войну или проявляют диктаторские замашки. (Speier, in Lerner)
96
Так часто происходит, потому что политические вопросы всегда очень сложны и запутаны, т. к. их смысл, их истоки и цели не всегда очевидны для простых людей, поэтому пропагандисту не составит труда преподнести их с точки зрения нравственной оценки и перейти таким образом от обсуждения реального факта в область его эмоциональной интерпретации. Вот почему тональность подобных комментариев должна быть резкой, оскорбительной, осуждающей. Подобный тон – всегда свидетельство того, что без пропаганды тут не обошлось. (Speier, in Lerner)
97
Многие авторы особо отмечают именно это свойство пропаганды – быть ширмой: Speir говорит о том, что роль пропаганды – утаить суть политической реальности (in Lerner), Sauvy называет пропаганду анестезией, необходимой хирургу, чтобы спокойно оперировать без назойливого вмешательства публики (Nature sociale, р.
