не понимая, что творит, опускает пальцы прямо в горячую жидкость. Теперь её руки по цвету могут соперничать с плащом и губной помадой.
– Я не сумела убить Бёнчхоля, – шепчет она, будто в полусне. – Вместо этого я перебила деревню вблизи Хансона, убила всех невинных людей, стариков, детей, женщин… Почему после такого ты позволил мне жить?
Тангун отвечает с абсолютно прозрачной грустью:
– Потому что ты не заслужила смерти. Ты заслужила очищение, но только через беспамятство я мог тебе его даровать.
Бред какой-то… Харин стонет, стискивает руками лоб и щёки, оставляя на лице кровавые следы от пальцев. Продолжает она почти равнодушно, потеряв силы злиться и маяться.
– Ты заключил Бёнчхоля в себе, запер, а мне изменил память, чтобы я думала, что он мёртв. Чтобы я… Чтобы…
– Чтобы ты могла жить спокойно. Я не желал тебе зла, как ты сознательно никому его не желала.
Харин поднимает пустой взгляд к Тангуну.
– Но я убила стольких людей.
– Как и я, – отвечает он, чуть улыбаясь. – Как и Хан Союль. Но ни я, ни ты, ни он не можем оставить этот мир и получить забвение, пока Бёнчхоль жив.
Почему Союль замешан во всём этом, Харин не спрашивает. Она боится, что ещё один крохотный осколочек правды убьёт её, закончит то, что не удалось внезапно вспыхнувшему видению из прошлого, в котором она вырезает деревню мирных жителей, виноватых лишь в том, что попались ей под руку. Подумать только, она половину своей длинной жизни считала, что это сделал Союль, клеймила его чудовищем, хотя сама была им.
«Почему он?» – задаётся вопросом Харин, но мысленно. Если спросить Тангуна напрямую, ответит ли он? Или оставит последнее слово Союлю, чтобы Харин медленно тонула в своём вновь обретённом безумии?
«Тебе не понравится истина», – подсказывает тхэджагви. Харин знает это. И – молчит.
– Теперь, когда тебе известно почти всё, – тихо произносит Тангун, но его голос ползёт к Харин и подхватывает её, ставя на ноги перед богом, – я бы хотел, чтобы ты покинула мой номер. Вернись утром, на рассвете. Союль объяснит тебе, как поступить с моим телом.
Харин вся вспыхивает, загораются от страха семь хвостов у неё на спиной.
– Шин Харин, – поражённо выдыхает Тангун. – Ты должна беречь себя, иначе пропадёшь в забвении, разве я не предупреждал?
– Я нечасто тебя слушаю, – отмахивается Харин. – И теперь не послушаю. Если ты умрёшь, кто будет следить за квемулями и квисинами? Бёнчхоль – не твоя забота, а моя. Я убью его, помогу тебе, и ты будешь жить, так?
Тангун смотрит на неё бесконечно грустными глазами, в которых плещется мудрость веков, Харин не познанных. Столько, сколько видел бог всех существ, кумихо и не снилось.
– Тебе не понравится смотреть на это, Шин Харин.
Едва Тангун договаривает, в дверях его пентхауса объявляется Союль. А вместе с ним – Тэун, Бэм и остальные, те, кого Харин пыталась уберечь от опасности всё это время. Они пришли прямиком в логово просыпающегося чудовища – наблюдать за смертью бога.
Файл 28. Бусина кумихо
Харин устала. Она не поднимает крик, не бунтует, как прежде. Молча идёт к Тэуну и, обогнув Союля, хватает детектива за руку.
– Почему вы здесь? – цедит она. – Я велела тебе держаться отсюда подальше и Бэма велела беречь.
– Сон Бэм, – зовёт вдруг Тангун. Имуги, вздрогнув, неуверенно косится на Харин. Та, прикрыв на миг глаза, кивает. Отказывать богу в аудиенции – себе дороже. Бэм подходит к Тангуну, глазея по сторонам, и увиденное ему явно не по душе, раз он вжимает голову в плечи.
– Тут с-с-смертью пахнет, – испуганно выдаёт он.
Тангун подзывает его поближе – длинный коготь медленно машет прямо перед носом Бэма – и подхватывает его за подбородок. Рассматривает, крутя его лицо вправо и влево, словно змеёныш – ценный лот на аукционе, который приглянулся ценителю-аристократу.
– Знаю, мальчик, – на немой вопрос имуги Тангун отвечает тихо, но его голос стелется в тумане и достигает ушей всех присутствующих. – Я умираю.
– От туберкулёза? – не сдержавшись, присвистывает Тэун, его пихает локтём Джи. – Что? Почему он кровью харкает?
Бэм делает испуганный рваный вдох, но его реакцию перекрывает иной шум: Хэги и Сэги, появившись в номере, проносят мимо Тангуна и замершего в его руке змея тело господина До. И прозаично бросают на пол в кухонной зоне, к частям других трупов.
– Всё готово, – оповещает Тангуна Союль. Харин смотрит на него, стоя между ним и Тэуном, и Союль, подметив это, грустно ей улыбается. Совсем как Тангун.
– Скоро всё закончится, любовь моя, – говорит он. Харин не хочет признаваться самой себе в том, что паника захватила её разум и тело, что от страха она не может двинуться с места, что рука Тэуна в её руке – единственное, что она сейчас ощущает. Лучше бы его тут не было. Лучше бы их всех здесь не было.
Харин оглядывает свою разномастную команду: Хичжин и Джи встревожены, русалка ищет поддержки у спокойного Юнсу. Тэун крепче стискивает ладонь Харин.
– Вы должны уйти, – сипло говорит она Тэуну. Тот качает головой и с места не двигается.
– Она права, – присоединяется к ней Союль. – Поглазели и хватит. Хэги, Сэги! Уведите отсюда смертного. Останутся только квемули и…
Он косится на руки Харин и Тэуна и, моргнув, серьёзно добавляет:
– И Кван Тэун. Лишний на этом мероприятии детектив Ли может подождать в вестибюле на первом этаже, если не хочет покидать стен отеля.
– Я никуда не пойду, – возражает Юнсу, и, несмотря на всю ситуацию, его голос даже не дрожит. – Я останусь с Тэуном.
– Похвальная преданность слабого смертного меня не трогает, – цедит Союль.
– Тэун тоже уходит, – встревает Харин. Союль кидает ей один из тех внимательных взглядов, после которых многие люди лишились бы сознания, но Харин видит в его глазах не предупреждение, а печаль. Почему он-то так реагирует? – Тэун уходит, – повторяет Харин громче. – Смертным тут делать нечего, как и слабым квемулям.
Тэун, конечно же, сопротивляется.
– Эй!
– Он останется, Шин Харин, – доносится до Харин голос Тангуна. Тот отпустил Бэма и взмахом руки отправил его в кресло, тонущее, как и прочая мебель в номере, в клубах густого тумана.
– Вот, я впервые согласен с всемогущим. Я остаюсь.
Союль медленно выдыхает, будто устал. В его дыхании – скорбь, нарастающая, словно шум морского прибоя перед штормом.
– Смертный Кван Тэун должен остаться, – говорит он и кивает. – Остальным предлагаю удалиться, если мозги на месте. Тангун?
Бог клонит голову набок, сквозь спадающие волосы
