— Если все это так, то ваш брат становится ключевой фигурой.
— Как знать. Может, уже поздно.
— Я могу с ним поговорить?
Она колебалась. Конечно, он может поговорить с Томом. Он может говорить, с кем пожелает. Но слишком долго они медлили.
— Сейчас я его разбужу.
— Спасибо. Я пока сделаю еще несколько звонков. Будьте добры, подготовьте его через полчаса. Хватит времени?
— Конечно.
Кара направилась к двери. Остановилась, призадумалась. Полчаса, сказал он. Если разбудить Тома сейчас, он сразу рванется вниз. Кроме того, он так мало спал в течение недели… А если он видит сны, то каждая минута сна… каждая секунда… может равняться дням или неделям того мира, мира его снов. Мало ли что произойдет! Может быть, найдется ответ, решение.
Шесть часов назад Свенсон выпустил вирус. Кошмар какой… Нет, надо будить немедленно!
Вот только в туалет зайдет…
Карлосу хватило того, что он услышал. Он не ожидал такой их реакции, но все развивается очень неплохо.
Повернул дверную ручку. Приоткрыл, прислушался к дыханию спящего. Пистолет наготове — и вперед.
Томас Хантер на спине, простыни сбиты, спит в одних лишь боксерских трусах. Простыни пропитаны потом. Потом и кровью. Кровью? Откуда столько крови? Кровь частично уже засохла. Истек кровью во сне? Умер?
Карлос подошел ближе. Дышит. Грудь поднимается и опускается. На груди шрамы, но следов от его, Карлоса, пуль — никаких.
Карлос поднес пистолет к виску Хантера. Указательный палец напрягся на спусковом крючке.
Он не смог сдержать прощального шепота.
— Гудбай, мистер Хантер.
38
И все-таки Рашель ошиблась. Не век пришлось Томасу глотать рамбутан.
Ел он его пятнадцать лет, и ни разу за все время не посетил его сон. Но потом, в худшие времена, когда казалось, что хуже и быть не может, как и предсказал мальчик, Томас увидел сон.
И во сне увидел он пистолет, парящий у его левого виска. И услышал всего три слова, произнесенные угрожающим шепотом:
— Гудбай, мистер Хантер.
