Я мотнул головой в сторону тумбочки, где хранил неиспользуемый и уже запылившийся тайник в ожидании этой ночи. Холден порылся в ящике и достал упаковку презервативов и маленькую бутылочку смазки.
Я с трудом сел, пока Холден все еще сидел верхом на моих бедрах, и взял бутылку из его руки.
– Позволь мне.
Мы снова поцеловались, я смазал пальцы и потянулся вниз, чтобы подготовить его для себя. При первом прикосновении Холден запрокинул голову назад и застонал. Я коснулся губами его подбородка.
– Да, – прошептал он. – Как же хорошо…
Но «хорошо» для меня недостаточно. Мне хотелось, чтобы было идеально. Для него и для меня. Для нас. Годы разлуки испарялись минута за минутой. Каждая ласка, каждый жаркий вздох, каждый поцелуй обещали, что больше не будет холодных ночей в пустых кроватях.
Холден задвигался на двух моих пальцах и ахнул, когда я добавил третий. Его лицо исказилось от удовольствия. Я заглушил его стоны поцелуем, упиваясь ими.
Наконец он оторвался от меня, затаив дыхание.
– Больше не могу. Я готов. Очень готов, черт бы тебя побрал.
Я убрал руку, пока он натягивал на меня презерватив. Я размазал смазку по своему изнывающему члену, а Холден наблюдал за моими движениями.
– Давай, – выдохнул он. – Я хочу, чтобы ты сейчас же оказался внутри меня.
Он толкнул меня обратно на подушки, и я устроился под ним. Сердце бешено колотилось в груди, когда он медленно опустился вниз, и меня окутало невероятной теснотой. Я стиснул зубы, держа его за предплечья, пока не оказался в нем полностью.
– О боже, – простонал Холден, его шея и пресс напряглись от удовольствия.
Затем он выдохнул, и напряжение ослабло. Он начал двигаться, сначала медленно, потом быстрее. Я подавил стон и схватил его за бедра, чувствуя, как играют мышцы под его кожей, пока он опускался на меня снова и снова. Подаваясь ему навстречу, во власти тысячи ощущений, я чувствовал, как на меня приливной волной накатывает наслаждение.
Холден не отрывал от меня взгляда, наблюдал за каждой моей реакцией, жадно впитывал ее и заводил меня все больше и больше. Его член покачивался между нами, влажный, налитый и позабытый. Я потянулся к нему, но Холден покачал головой.
– Если ты прикоснешься ко мне, я кончу.
– Я хочу, чтобы ты кончил, – с трудом выдохнул я. – На меня.
Холден застонал, теперь мы оба двигались быстрее. Я обхватил его член и принялся ласкать его, вторя нашему все более отчаянному ритму. Он жестко насаживался на меня, а я яростно толкался навстречу. Мне хотелось проникнуть в него как можно глубже, отдать каждую частичку себя.
Все. Я хотел отдать ему себя всего.
Со сдавленным стоном Холден кончил мне на грудь и живот. Его горячее освобождение разожгло во мне еще больший пожар, я двигался, как одержимый, стискивал его бедра и жестко погружался в него, пока не достиг пика моего собственного удовольствия.
– Холден… – выдохнул я.
– Давай, малыш, – прошептал он, наклоняясь ко мне и сплетая наши пальцы. – Кончи в меня. Сейчас.
Мое тело повиновалось. И я отпустил себя, точно так же, как на пляже. Но это было освобождение иного рода, сдерживаемой боли, любви и страстного желания, которые не находили выхода. До этого момента.
Я кончил жестко, от оргазма напряглась каждая мышца, дыхание перехватило. Холден взял контроль на себя, замедляя движения, растягивая мое удовольствие, пока я тяжело не откинулся на подушки, опустошенный и обмякший.
Холден отодвинулся от меня, но я притянул его ближе, прижал к груди, его семя словно скрепляло нас вместе, наши сердца бились в унисон, а дыхание постепенно замедлялось. Он уткнулся лицом в изгиб моей шеи, и мы долго лежали, наслаждаясь ощущением близости.
Наконец Холден поднял голову, его волосы были взъерошены, глаза сияли.
– Я собираюсь сказать нечто чрезвычайно эмоциональное и честное. Не суди меня строго за это.
– Можешь сказать мне все, что угодно.
Он с трудом сглотнул.
– Спасибо, что любил меня тогда, когда у меня у самого не получалось.
Я погладил его по щеке, как делал в бассейне одной теплой ночью давным-давно, когда обещал отомстить любому, кто причинит ему боль. Но у него были собственные битвы, и он выходил из них победителем, весь в синяках и шрамах. Эти битвы все еще продолжались.
– Спасибо, что вернул мне себя, – произнес я со слезами на глазах. – И прости меня.
– За что?
– Когда ты ушел, я думал, что одиночество убьет меня. Но сегодня в Хижине я понял, что сделал и тебя одиноким. Еще когда мы были вместе, когда мои глупые страхи и неуверенность в себе заставляли нас прятаться. Я очень сожалею об этом, Холден. Ты заслуживаешь, чтобы тебя любили в открытую.
Его губы задрожали, и я поцеловал его, чувствуя вкус слез, и мы снова прижались друг к другу и провели остаток ночи, строя будущее каждым поцелуем и прикосновением.
Наступил рассвет, и мы проснулись в объятиях друг друга. Холдену было тепло рядом со мной, и я дал новую клятву, что больше никогда и никому не позволю ничего у него отнять.
Эпилог. Холден
Год спустя…
– Не подглядывай, или я отправлю все обратно, – говорю я, выводя Ривера в палящую летнюю жару и направляясь в гараж нашего нового дома.
Месяц назад мы уединились в небольшом домике с четырьмя спальнями и тремя ванными комнатами (скромном, по моим меркам), в котором был бассейн. Я его не хотел, но Ривер настоял. Это было единственное, на чем он настаивал, кроме того, чтобы тратить на жилье целое состояние.
– Я хочу настоящий дом, а не безликую громадину, – сказал он.
С этим не поспоришь.
– Подглядываешь, признайся?
Ривер хихикает, прикрывая глаза рукой.
– Нет, обещаю. На самом деле мне страшно смотреть.
Мы приближаемся к гаражу, и мой пульс немного учащается.
– Ладно, давай.
Ривер убирает руку, и в его глазах читается шок.
– Срань господня… Это спортивное купе «Pontiac GTO» тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года выпуска, – с благоговением произносит он, обходя ржавую красную колымагу, которая будет торчать в нашем гараже следующие полгода. – Их выпустили всего около семи тысяч.
Он подходит ко мне, его улыбка до смешного прекрасна.
– Чья она? Чей заказ?
– Не заказ. Она твоя.
Его голубые глаза расширяются, и я готов заплакать от того, как он тронут этим дряхлым драндулетом.
