землей и людьми, которых я любил. Я изо всех сил старался не оглядываться.
— Куда мы плывем? — спросил я.
— В Тайваньский пролив.
В отдалении мелькали огни.
— Мы с ними должны встретиться?
— Нет, это морской патруль национальной гвардии. Не волнуйтесь. — Кун подвел лодку к военному пароходу. Солдат в красной форме национальной гвардии ухватился за перила и крикнул нам:
— Кто там у вас?
— Беглый новобранец, — ответил монах.
— И что теперь?
— Сегодня никаких девочек. Военное положение — сложная штука, сами знаете. Но у меня есть хорошее французское бренди и еще вот это. — Монах бросил ему небольшой сверток. Часовой поймал и открыл его.
— Монах! Ты неподражаем.
Корабли разошлись, как будто и не встречались.
— Что вы ему дали?
— Пять сотен долларов США.
— Откуда они у вас?
— Я замешан в небогоугодных делах, да простит меня Будда. — Он хлопнул в ладоши и стал молиться, на мгновение выпустив штурвал.
— Я верну вам долг в десятикратном размере.
— Это от всей души и расплата за то, чего я не должен был делать и говорить.
Мы заметили другую лодку. На сей раз это были наши связные. Огонек блеснул пять раз.
— Все идет по плану. Им приходится ждать здесь. Они не могут пересечь морскую границу, — сказал Кун.
Мы подплыли к рыбацкой лодке, и трое втянули меня в нее.
— Возвращайтесь, когда солнце взойдет снова, — сказал Кун, стоя на палубе.
— Я вернусь, обещаю.
— Это ваша земля, земля вашего отца и деда… — Кун сделал круг на прощание и уплыл; я махал ему вслед.
— Я Тан Лон, — представился я.
— Мы знаем. А мы — солдаты ночи. — Они отдали мне честь.
Я сделал то же самое.
— Безымянные солдаты, везите меня в свободную страну.
ГЛАВА 64
1986
НЬЮ-ЙОРК
Нью-Йорк ошеломил меня. Я не видел более прекрасной городской панорамы. От небоскребов, устремившихся к небу, кружилась голова. Нью-Йорк! Нью-Йорк! Прекрасный, загадочный город. Свободный город. Я не смог сдержать слез радости, ступив на его землю.
Люди — белые, смуглые, черные, желтые — толкались на улицах, перехватывали другу у друга такси, продавали хот-доги, предлагали крендели, их прихватывали двери отъезжающих автобусов. «Плаза-отель», за углом «Пьерр отель», чуть дальше Рокфеллер-центр, за ним увешанная рекламными щитами Пятая авеню. Что за чудо! Просто сон.
Я шел по Бродвею, бесцельно покрывая сеть длинных улиц и широких проспектов. На тротуаре молодой скрипач, весь погруженный в свои мелодии, не замечал ничего вокруг себя. Художник дремал на раскладном стуле, краска капала с кисточки на пальцы ног в открытых сандалиях. Перуанский ансамбль извлекал пронзительные мелодии из своих инструментов. Толпы людей в центре. Расслабленность на Гринвич-виллидж, передышка перед улицами, врезающимися в Уолл-стрит, с ее клерками в темных костюмах и клубами сигарного дыма. Внезапно город закончился. На смену тротуарам пришла гладь залива, охраняемая ангелоподобной статуей Свободы.
Сначала я просмотрел местную китайскую газету и нашел по объявлению съемную квартиру в китайском квартале.
— Откуда ты такой взялся, с британским акцентом? — поинтересовалась моя хозяйка.
— Из Китая.
— Если нужно, я могу помочь тебе с работой. В ресторанчике на первом этаже требуется посудомойка. По твоему виду можно догадаться, что тебе нужны деньги, да и еда у них бесплатная.
На следующий день я вышел на работу в заведение под названием «Вей Бао». Меня ожидали горы посуды, но меня это не заботило. Я в самом деле нуждался в деньгах, и мне не надо было особенно высовываться, пока со мной не свяжутся проверенные люди. В городе было полно секретных агентов КНР, но Манхэттен по-прежнему был лучшим местом, чтобы затаиться и дать себе отдохнуть перед дальней дорогой.
Однажды вечером я обратился к менеджеру:
— Пора это прекращать.
— Что? — рявкнул тот в ответ.
— Перевод продуктов. Вы что, не видите? Я выбрасываю лобстеров, половины тушек цыплят, целые рыбьи головы, драгоценный рис. Вы хоть представляете, сколько детей в мире голодают?
Менеджер вытаращил глаза:
— Это же Америка. Люди все выбрасывают. Ничего не ремонтируют. То же самое и в семейной жизни. Просто разводятся. Никаких объедков.
— Но это неправильно!
— Да ты с какой планеты? И с чего ты взялся беспокоиться о голодающих во всем мире детях?
— Мы все должны об этом заботиться.
— Вот и заботься себе. Мне гораздо важнее обеспечить едой людей в очереди. А ты отправляйся мыть посуду.
— Все помыто.
— Тебе нечего делать?
— Нечего. Но я наблюдал за тобой. И заметил, как грубо ты обращаешься с теми, кто всего лишь хочет здесь поесть, как будто ты делаешь им одолжение.
Менеджер онемел, подыскивая подходящие слова, чтобы как следует отчитать меня. Как настоящий житель Нью-Йорка, он набросился на меня:
— Да кто ты такой, чтобы меня учить? Ты хоть управлял чем-то раньше?
— Да, сэр. Я почти создал в Китае Рокфеллер-центр.
— Неужели? А я почти женился на Фрэнке Синатре.
С огромным удивлением я обнаружил, что в городе существуют десятки газет. Вот что такое по-настоящему свободная страна. Я читал «Нью-Йорк таймс» и «Уолл-стрит джорнэл». У меня оставалось немного мелочи, чтобы купить или «Нью-Йорк пост», или «Дэйли ньюз». Я предпочитал «Пост» — он был дешевле и с более интересными заголовками. Времени на чтение катастрофически не хватало.
«Таймс» довольно полно освещал борьбу китайской молодежи с существующим режимом. Я узнал, что Лан-Гаи был ранен в ногу и взят под стражу. Тысячи молодых людей — студентов, рабочих — погибли. Сотни были схвачены, их ожидала казнь. Тысячи других жертв побрили наголо и отправили в секретные трудовые лагеря вглубь страны, о существовании которых мало кто догадывался.
Я молился за них.
На следующий день в ресторанчике появился привлекательный белый мужчина. Он представился оперативным сотрудником организации «Борцы за гражданские права».
— Я Дэвид Гольдберг, президент БГП, наши люди в Тайване рассказали мне о вас. Добро пожаловать в Америку. — Он обвел глазами кухню, заполненную паром и характерными запахами, и сказал: — Отсюда надо выбираться поскорее.
— Но у меня здесь работа.
— Есть более важные дела, поверьте мне.
— Но тарелки нужно вымыть, иначе накопится слишком много грязной посуды. И потом, я должен отнести бездомным еды из того, что остается.
— Объедки бездомным. — Гольдберг нахмурился.
— Да, я пробовал, отличный вкус.
— Возможно, но вряд ли им понравится, что это чьи-то объедки. Есть же разница в неиспользованной оставшейся еде и объедках.
— Но это превосходная еда!
— Я знаю, но это Америка.
— Еда остается едой, где бы вы ни были.
— Ваше место в рядах борцов, Тан. Я покажу, где вы сможете
