— даже такой мизогин, как Лев Толстой, с особым восхищением отмечал женскую дружбу (естественно, эссенциализируя женственность) — такую подлинную и нежную, возможную только между женщинами. Уже в детстве родители решают за детей, с кем им можно дружить, а с кем нельзя; нельзя — с мигрантами, с цыганами, со странными, слишком громкими, слишком тихими, с плохо одетыми, с тёмненькими, с сидящими в углу, с непричёсанными. Самая крепкая дружба в итоге возникает там, где есть уязвимость, где есть ограниченные возможности и травма. Формирование сообществ и дружба людей во время эпидемий СПИДа в разных странах — пример дружбы, разрывающей нормативную социальную реальность[295]. Так называемые семьи по выбору (choice family) предоставляли больным всю ту заботу и поддержку, в которой отказывало им государство и медицинские институции. Когда государство пыталось дисциплинировать группы риска призывом к сексуальному воздержанию, сообщества друзей находили и распространяли информацию о безопасном сексе и бесплатные презервативы.
В 2020 году российское издательство No Kidding Press выпустило сборник «Дружба» из 13 рассказов, написанных женщинами и небинарными людьми. Один из повторяющихся мотивов в нескольких текстах — сложность в определении границы между дружбой и любовью. Авторки пишут о дружбе, которая не умещается в конвенциональное понятие дружбы, разделяемое людьми сегодня; в асексуальной среде для этого придумали термин «квирплатонические отношения» — такие не-романтические отношения, которые по степени близости и совместных действий не умещаются в конвенцию дружбы. В некоторых рассказах видно, как девушки, испытывающие желание квирно дружить, наталкиваются на людей, которые едут по накатанной: воспроизводят скрипт романтических отношений, стремятся к сексу тогда, когда это, как кажется, «уже должно произойти»; в этих моментах видно, как витающие в воздухе и культуре сценарии мешают и разрывают отношения, могущие остаться целыми. Но даже когда речь идёт об эротически заряженной дружбе, её действительный запрос — дать возможность всем сторонам испытывать водоворот эротических ощущений, разглядеть взаимные страсти без необходимости лепить романтический союз, а просто из желания узнать другого человека[296]. Армен Аванесян в одном из интервью называет любовь собственническим, «истерическим концептом» и на замену ему предлагает интимность; она всегда включает в себя другое существо, её жест — в раскрытии субъектности для другого. Именно как интимность он описывает чувство к своему недавно родившемуся сыну: дети не ощущают себя в отрыве от физического мира, как новорождённый может любить Аванесяна, который для него — его часть? Это другой порядок отношений. То же самое можно сказать про дружбу; с только рождёнными — или с умирающими. Оливия Лэнг в книге Everybody рассказывает историю лесбийской писательницы Кэти Акер, которая после неудачной мастэктомии на обеих грудях разочаровалась в западных врачах и отправилась в смертельное путешествие по альтернативным медицинам. В одной из таких «традиционных» клиник она умирала; к ней пришла одна из подруг, Акер уже не могла говорить, но каким-то образом дала понять подруге, что ей нужен некий сексуальный контакт; та легонько коснулась её вульвы и шрамов на груди, Акер в ответ послала воздушный поцелуй.
Сара Ахмед в работе о квирной феноменологии[297] рассуждает о линиях, об ориентации и о том, как объекты (в том числе люди) взаимно ориентированы в пространстве, а также о том, как тела принимают форму в соответствии с тем, какие объекты доступны в пределах «телесного горизонта». Она анализирует расизм, который ориентирует тела в определённых направлениях, влияя на то, как они занимают место. Это не только про сегрегацию в автобусах, школах и городах, это и про то, как вообще маргинализованные или привилегированные тела ощущают и располагают себя в мире. Ахмед пишет, что быть белым — значит обладать ориентацией, которая располагает в доступе определённые объекты: белому можно больше, чем другим. То есть определённая социальная конфигурация делает доступными (или недоступными) для человека определённые предметы. В связи с этим интересно подумать про дружбу — между двумя людьми или в группе — какие предметы делает доступными она и что нужно сделать, чтобы расширить телесные горизонты людей, практикующих дружбу? Миккель Билле и Кирстен Симонсен, отвечая на вопрос, как может передаваться аффект между людьми, вводят[298] понятие «атмосферных практик». Они рассказывают, как через взаимодействие людей со средой, через выражение ими эмоций или другие действия формируются аффективные атмосферы, которые могут влиять на людей, в них попадающих. Вспомните «атмосферу ненависти», или пацификацию, невидимое насилие, о котором я писал выше; по такому же принципе в воздухе может витать и передаваться атмосфера дружбы; Билле и Симонсен объясняют, как это может происходить феноменологически. Они цитируют одно из исследований, описывающее тревогу как социальную практику, которая не просто случайна и накатывает волнами, а вшита в определённые коллективные отношения, среды, ситуации и фразы. Места тревоги можно реконструировать в места заботы. Привлекая теорию аффекта, авторы описывают, как интерсубъективно возникают эмоции и как экспрессивная среда, возникающая от их выражения, взаимодействует с аффективной средой. Что это значит? Практикуя конкретные действия, которые вызывают конкретный спектр эмоций, люди могут буквально создавать аффективные атмосферы, то есть изменять или создавать «заряд места». Что я предлагаю практиковать? Конечно, дружбу.
Я сам не особо хорош в дружбе, из дружбы с некоторыми людьми я просто пропадаю. Как писал то ли Делёз, то ли Деррида (запомнил общий месседж, но не смог нагуглить цитату), мужчины отказываются от своего тела, чтобы иметь возможность теоретизировать, писать книжку по 16 часов в день на протяжении нескольких месяцев, делать все эти мужские штуки, мечтать о метавселенных, где тело вообще будет не нужно, — типичный маскулинно-колониальный стафф, из ловушки которого мне, как и многим другим, до сих пор сложно выбраться целиком; отказываясь от тела, продолжает невыясненный автор цитаты, мужчины отказываются от подлинного сексуального удовольствия. И от удовольствия дружбы, добавлю я, потому что оно тоже зависит от телесности, от расположенности тела в пространстве. Я думаю, что сегодня очень важно дружить и заботиться публично. С одной стороны, это будет влиять на восстановление и заживление публичной сферы; с другой — это поможет «цисгетеро» людям двинуться на встречу квирному времени и месту; с третьей — так можно создавать в городских пространствах особые аффективные атмосферы, поля искажения нормативной реальности. Вы чувствуете себя иначе, когда приходите в парки или окультуренные зоны, где архитектура пространства мотивирует бесцельно сидеть, танцевать, гулять, смотреть друг на друга, обмениваться аффектами; таких пространств должно быть больше, весь город должен стать таким пространством. Нужно заимствовать методы дружбы у сайт-специфик искусства, занимать городские общественные места, дружить в них, приходить к городскому парламенту и
