– Какая смерть? Ты что несёшь, уродец мелкий? Навоз ты венценосный! – в глазах Джерома промелькнул страх, пальцы разжались, и Лоуренс выскользнул угрём, заваливаясь в сторону и отползая. Нужно было разговорить его, понять, откуда ждать угрозы. И Мариэль-Джером стоял, будто бы в нерешительности. – О какой смерти ты говоришь, гнида? Не о своей ли?
Судя по наглости Его высочества, инквизиция позволяла ему верить в удачное стирание памяти Арману. А это значило, что попытки убийства будут продолжаться до тех пор, пока Лоуренс не поймёт: его участие в политическом заговоре раскрыто.
После этого ему с сообщниками останется думать о своей безопасности, а брать на душу ещё и грех убийства – зачем? Ментальность сделала вывод, ещё раз просчитала логику рассуждения. Мариэль уже собиралась сказать об этом Лоуренсу, сидящему в центре комнаты, ухмыляющемуся во весь рот и поглядывающему в сторону «Мариэль», прикрывающей лицо покрывалом, но он заговорил первым:
– В-вопрос времени, м-малышка, н-не сегодня, так завтра. Но перед этим он получит ещё п-подарочек… – Лоуренс пьяно засмеялся и, видя, как к нему тянется жилистая рука, сложил губы трубочкой, послал воздушный поцелуй Жанетте, – м-моя малыш-шка, н-наслаждайся п-пока!
Не меняя положения тела и не рисуя в воздухе символы, вот так просто, – исчез в обнявшем его портале в одно мгновение. В комнате повисла тишина. Лже-Джером ждал, вдруг его сволочейшеству вздумается возникнуть в другом месте. Но Лоуренс, кажется, испарился безвозвратно.
– Госпожа, я вам уже говорила, что вас боюсь? – пролепетала Жанетта, опуская покрывало от лица.
– По-другому не получилось бы, – Мариэль натянула влажную простыню на грудь, уменьшаясь в размере. – Подай мне рубашку. Кажется, ночь закончилась. Нужно уходить отсюда.
– Из комнаты? В ту?
– И из комнаты тоже… Вот сволочь! – наступал озноб, идущий от опомнившегося разума, но времени на истерику не было.
Она пригляделась к часам – стеклянной восьмёрке, напоминающей песочные часы с делениями и переворачивающейся, как перпетуум мобиле, едва матово сияющая жидкость полностью заливала нижнюю часть:
– Седьмой час. Подай, пожалуйста, костюм для прогулок. До завтрака у меня почти два часа. Еду к Изель, а ты меня прикрываешь. Спросят – расскажешь о Его высочестве, а я как будто после его визита прихожу в себя на свежем воздухе. Джерома, естественно, не впутывай: мы с тобой здесь вдвоём были. Не спросят – я сама, когда вернусь, расскажу. Нужно сделать так, чтобы в Лапеш мы уехали сегодня.
– А если принц про Джерома расскажет? – Жанетта помогала одеваться. – И с мороком как быть?
– Лоуренс был пьяный в стельку, кто ему поверит? Ну, если какой дурак и поверит, то Джером не подтвердит, как бы его память не проверяли инквизиторы. Мне жаль, Жанни, прости за личину Джерома. Я других таких, как он, высоких не знаю… Вспоминать и придумывать было некогда…
– Госпожа, – позвала Жанетта, оборачиваясь на чёрное окно, – может, вы обождёте немного?
– За меня не бойся: со мной огонь. И самое страшное уже случилось. А после новости о пьяном Лоуренсе мне тем более не дадут выехать дальше ворот без сопровождения.
Одевшись, Мари отправила записку Ленуару: «У меня в комнате был Лоуренс», – и приложила одну пуговицу с его вензелем в доказательство. Ответ пришёл, когда, потеряв надежду, девушка готова была выйти из комнаты. Короткое «Будем к обеду» разозлило. Ни «Всё в порядке?», ни что другое похожее. Мари обозвала его словом, отсутствующем в лексиконе воспитанных люмерийцев.
– Пусть только попробует ко мне подойти, – пообещала согласной с ней Жанетте.
Мечта обиделась: на внезапную ночную прогулку её не взяли.
– Прости. В следующий раз, моя хорошая, – погладила золотистую морду, пытающуюся зубами отодвинуть внешний засов на двери. – Я постараюсь с тобой попрощаться до отъезда.
Сонный Джером, не подозревающий о недавнем покушении на его честь, помог седлать Рома, не выражая ни осуждения, ни любопытства относительно ранней прогулки. «Сегодня уеду в Лапеш, поэтому хочу успеть попробовать погулять под светом Иля и Эля», – объяснила взбалмошная госпожа.
По мнению Джерома, она второй раз за неделю испытывала судьбу, желая свернуть себе впотьмах шею или сломать лошади ногу. Могла бы и не объяснять. Слугам нет никакого дела до господских причуд. Мужчина вспомнил, что с госпожой должна была уехать Жанетта, и мысли о странности богатых сразу покинули голову. Он потопал в комнату к красоточке уточнить её решение.
*Сонет 90 У. Шекспира
*****
Изель немного удивилась раннему визиту, и Мари коротко рассказала о ночных событиях, в заключении попросив воды. Ром на улице жевал брошенную ему охапку сена, в домике по-летнему пахло травами и привезённой снедью тётушки Гато.
– Морочья основа готова, – Изель показала сеточку для будущего парика, – теперь нужны волосы. Ты должна их сама остричь. Вот этими ножницами.
Мари кивнула, глотая травяной отвар, протянула руку за светящимся инструментом и, не медля, начала отрезать локоны, примерно представляя себе необходимую длину причёски Мароя.
Изель наблюдала, выкладывая из корзины продукты:
– Имей в виду, как только морок будет наложен, изменить длину волос не сможешь.
– Обойдусь к тому времени, – аккуратно сложив отрезанные локоны на чистую тряпицу, погладила их, прощаясь. И вернулась к отвару. – Проклятая жажда. Не знаю, что с ней делать.
Ведунья добродушно рассмеялась:
– Это у того, кто тебе дар передал, спрашивай.
– А вы откуда знаете? – Мариэль поперхнулась.
Изель долила в кружку:
– Чёрный жаловался вчера. Наказание ему прилетело – на семь лет лишён власти, забылся, видно, дурень, раз в присутствии старшего инквизитора пакость вершил. Просил у тебя помощи, не откажешь?
Мариэль в изумлении открыла рот:
– Я?! Как я ему помогу?.. Подождите, какого «старшего инквизитора»? Анри, то есть, тот инквизитор, что был там, пока ещё младший мастер.
– С какого вопроса начать? Ну, да ладно, по порядку, – Изель убрала пустую корзину со стола, села напротив гостьи и подтянула тряпицу с локонами. – За одно благодарение списывается год. Беда Чёрного в том, что сделать он теперь ничего не сможет, без своей-то власти. Так что если его добрым словом кто по прошлым делам не вспомнит, то и нести ему наказание сполна. А на второй вопрос ответить не могу. Чёрный не стал бы придумывать: верно, повысили мастера твоего.
Мариэль вспомнила про последний ответ Анри, обидевший её. Усмехнулась горько:
– Нет разницы, как благодарить: вслух или про себя? – на положительный кивок Изель, загнула первый палец:– Благодарю тебя, Чёрный Некромант, во-первых, за то, что снял с меня браслеты, которые помешали бы мне исполнить обет. Во-вторых, за то, что когда-то стёр Анри память о Вестнике. В-третьих, за мой новый дар. И, в-четвёртых, за поцелуй Армана, который бы не состоялся, если бы не ты.
