*
Фрида очнулась на последнем па. Опустила руки — музыка замерла, оставив только усталость. «Я как пустой сосуд, из которого вылили драгоценное вино, — подумала Фрида, с трудом открывая глаза. — Всё-всё, до последней капли».
Потом пришла другая мысль: «Но я ещё жива».
Фрида обернулась. И замерла, прижав в ужасе руку ко рту.
Тонкий, изящный, Огненный король завороженно смотрел на неё, обращённый в камень. Его рука так и не опустилась. Его крылья были распахнуты. Даже хвост взметнулся — и так замер, как и сам фейри.
— Я сделала это? — прошептала Фрида, желая, но не решаясь коснуться каменных плеч фейри.
Рядом раздался надсадный кашель.
— Я же говорил, — тихо, но в наступившей тишине отчётливо, сказал Грэгори, привалившись спиной к камню. — Я же говорил, насколько ты удивительна.
Потом он закашлялся снова, и из его рта плеснуло чёрным. «Кровь», — отстранённо подумала Фрида. Это было как сигнал — оцепенение ушло, Фрида дёрнулась. И бросилась к бывшему другу.
— Ты… ты…
— Ты была прекрасна, — слизнув кровь, попытался улыбнуться Грэгори. — Я счастлив, что мог играть тебе.
— Но почему… ты же мог повести мой танец иначе! Ты мог, ты же хотел…
Грэгори поднял окровавленную руку и дрожащими пальцами провёл по щеке Фриды.
— Глупая девочка. Никто не может управлять твоим танцем. Никто не должен управлять тобой. — Он покачал головой. — Я бы никогда не осмелился. Прости меня, Ласточка, что я заставил тебя думать иначе.
Фрида потрясённо смотрела на его заляпанную кровью, порванную одежду. На глубокие царапины и ушибы. На кровь, текущую из уголка рта. Грэгори страшно кашлял.
— Я…
— Грэг, уймись. — Фрида попыталась встать. — Я позову помощь.
Грэгори притянул её к себе и отнял левую руку от своей груди. Фрида увидела кровь, много крови. Грэгори снова закашлялся.
— Мне говорили не связываться с огненными, — он произнёс это с кривой усмешкой, как шутку. — Ими невозможно управлять. — Он вздохнул, хрипло — и снова закашлялся. — Все эти месяцы работы, все эти смерти, кровь… Всё впустую. Хотел же я, чтобы они бились подальше отсюда! Но этому… — Грэг закашлялся, — понравился вид…
— Давай… — Фрида снова попыталась отстраниться. — Давай я помогу тебе. Мы растолкаем моего мужа, он сообразит, как открыть портал. А потом мы что-нибудь вместе придумаем. Не нужно будет никого убивать…
— А вот это, Ласточка, утопия. — Грэгори снова улыбнулся, криво, болезненно. — Тебе придётся найти себе нового менестреля.
— Грэг, пусти. Тебе нужна помощь, дай…
— Дай мне сказать, — устало закончил за неё Грэгори. — Ты самое яркое, что было в моей жизни в эти годы. Ты и надежда, что всё это изменится. Я правда хотел как лучше. Ласточка, скажи, что ты меня прощаешь.
— Прощаю, — всхлипнула Фрида, крепко держа его за руку. — Грэг, пожалуйста…
Грэгори улыбнулся.
— Всё будет хорошо.
Потом его пальцы разжались, и рука безвольно упала на камень берега. Вторую удержала Фрида, хотя она выскальзывала и почему-то потяжелела.
— Грэг? Грэгори? — Фрида наклонилась над ним, прислушиваясь к дыханию. До этого его было слышно — хриплое, со всхлипами. Сейчас стало тихо. Фрида знала, что это значит, но не хотела верить. — Грэг, ну пожалуйста!
Тяжёлая рука опустилась ей на плечо — Фрида дёрнулась, смахнула, но её всё равно заставили встать, поставили на землю, обняли.
— Фрида, не нужно, — прошептал на ухо Эш. — Уже всё. Идём.
— Идём? Эш, ему нужна помощь!
— Уже нет.
— Пусти!
Эш подхватил Фриду на руки — она ещё успела увидеть два волчьих силуэта, приближающихся к тихому, словно заснувшему полукровке.
— Ты лучше меня знаешь, как отпускают демонов, Фрида.
— Нет! Не позволяй им!
Эш как-то ловко повернул её — лицом себе в грудь. И крепко-крепко прижал так, что Фрида ничего не видела, а всё, что слышала — треск затухающего костра. А ещё удивлённый шёпот:
— Ты спасла мне жизнь.
Фрида с трудом сглотнула слёзы.
— Ты мне тоже.
Эш хмыкнул и продолжил идти в сторону леса. На Фриду навалилась ужасная усталость, а покоиться в сильных руках, которые точно не уронят, а в идеале ещё и принесут домой, было безумно приятно. «И почему я только что хотела, чтобы он меня отпустил?» — устало подумала Фрида.
— Эш? Ты меня чаруешь?
— Пытаюсь.
— Не надо.
— Ты успокоишься сама?
— Да. — Фрида вздохнула. — Ты отнесёшь меня домой?
— Да, Фрида. Я отнесу тебя к нам домой. Спи.
— Всё закончилось?
— Да. Спи спокойно. Всё будет хорошо.
Фрида до крови прокусила губу и снова заплакала — но так было лучше, слёзы наконец-то принесли облегчение.
А когда они кончились, Фрида закрыла глаза и позволила себе провалиться в успокаивающую, тёплую, спасительную темноту. В ней она танцевала на берегу прозрачного, как стекло, пруда. Шёл дождь, капли звенели о воду, и чья-то скрипка пела им в унисон.
Глава 17. Перемены
За окном яркое солнце освещало позолоченный купол Собора Всех Богов. Слева от него шпиль Адмиралтейства пробивал единственное мало-мальски крупное облако на густо-синем небе. Ветра не было, облако застыло неподвижно — как будто его и впрямь «пришпилили». Даже очертания не меняло — императору показалось, оно напоминает пони. Пони со змеиным хвостом.
Сидящий в тени фейри тоже смотрел в окно. Он, конечно, не сделал и попытки подняться, когда император зашёл в кабинет. Он сидел, поставив локти на мягкие подлокотники, смотрел в окно. Может, тоже на шпиль с облаком. А может, на суетящихся внизу людей. Император никогда бы не взялся предположить, что у Эша на уме в такие (довольно редкие для фейри) моменты задумчивой тишины.
Эш смотрел в окно, император смотрел на него, замерев у закрывшейся двери. Взгляд скользил по тонкой фигуре фейри, словно состоящей из острых углов и прямых линий. А в голову лезли совершенно глупые мысли, вроде: «Был бы я как Филипп, я бы ни в какой бордель не пошёл. Я бы начал с него». И взгляд обращался почему-то к золотистым волосам Виндзора. Может, потому, что они так ярко сияли?
Генрих позволил себе минуту помечтать, как это могло бы быть, и с удивлением понял, что даже не знает, оттолкнул бы его Эш или, наоборот, с усмешкой согласился поучаствовать в новом капризе.
«Но я не Филипп», — одёрнул себя император. Нет, это просто всё десять и один портрет потенциальной невесты, и советники, один за другим пристающие с назойливым «Когда же вы женитесь?» вот уже почти десять лет.
Император уже видеть не мог радостно улыбающихся, алеющих от скрытой страсти графинь, герцогинь, принцесс… Они все были совершенно одинаковыми и все так надоели!
