общем, терпимое ощущение.
Операция оказалась весьма долгой. Наконец, усики втянулись, края раны сошлись. Я ощутил внезапный острейший зуд вдоль разреза, металлическая пленка нитью поднялась вверх и тоже исчезла. Теперь я видел только свой живот - впалый, красивый, без малейших следов удара. И сел, решив, что всё это мне просто показалось.
- Машины Мэйат не дадут мне убить тебя, - я вздрогнул, услышав знакомый голос Ньярлата. Тот шел откуда-то сверху. - Но не больше. Их функция, - поддерживать жизнь, но не важно, какую, и в каком качестве. Если ты не станешь служить мне, то пожалеешь, что не умер. Ты согласен?
- Нет, - спокойно ответил я, глядя вверх. Я не видел Ньярлата, а его голос больше не пугал меня.
- Ты согласишься.
Ложе, на котором я сидел, растаяло, ушло в пол и мне пришлось встать. Из стены выросло длинное гибкое щупальце, обвило мои испуганно вскинутые руки и подтянуло меня под потолок. Холодный металл коснулся загривка и я ощутил мгновенный укол. Боли не было, но теперь ни один мускул ниже шеи мне не подчинялся. При том, я чувствовал всё свое тело.
- Ты совершенно беспомощен, - сказал Ньярлат. - Я могу сделать с тобой всё, что захочу. Смотри.
Под окном-печью открылась яма, - круглая шахта глубиной в человеческий рост, и в неё по гибкому желобу потек расплавленный металл. Я ощутил его острый запах и почувствовал жар. Сердце сжалось от страха.
- Надеюсь, тебе дороги твои длинные ноги, - сказал Ньярлат, когда шахта заполнилась до краев, а я беспомощно обвис над её центром. - Я буду опускать тебя вниз, по миллиметру в секунду. Тебе нужно лишь сказать "да", - и всё прекратиться. Я не знаю, на каком уровне машины остановят меня, но, если ты будешь молчать, то можешь заранее проститься со своими ступнями.
Я захотел плюнуть в потолок, но сдержался, зная, что это бессмысленно. Я смотрел на свои босые ноги, чувствуя, как их и всё обнаженное тело волнами обдает поднимающийся снизу жар. Щупальце, сжавшее запястья, начало понемногу растягиваться, и багровое жерло медленно, почти незаметно потянулось к ступням.
Я зажмурился, чувствуя, как из-под век текут слезы. Теперь было важно лишь одно, - не закричать. Я ощущал, как по телу катится пот, и считал мерные удары сердца. Если не обращать внимания на боль в руках, то можно представить, что это всё сон, только сон...
Когда пальцы ног коснулись металла, их пронзила дикая боль, - но я не услышал ни шипения, ни треска. И прежде, чем пришла боль, я успел ощутить что-то... похожее на воду. Я недоуменно глянул вниз. Ступни невыносимо жгло, но ничего больше с ними не происходило, - эта жгучая жидкость оказалась холодной.
Несмотря на боль, я хрипло засмеялся, - Ньярлат не мог искалечить меня. Теперь мне не досаждал самый опасный из врагов, - страх, а боль я мог терпеть. Вот только она становилась всё сильнее...
Когда жгущая жидкость поднялась до колен, я закричал. Когда она дошла до уровня сердца, я потерял сознание.
8.
Я вновь пришел в себя, лежа на полу. Похоже, тело мне подчинялось. Я сел и поёжился, вспоминая о пережитой боли, потом поднялся, осматривая комнату. В ней не было ничего, даже отдаленно похожего на дверь.
- Надеюсь, теперь ты понял правила игры, - сказал невидимый Ньярлат. - Я не могу ранить тебя, но могу причинять боль, - какую угодно. Например, вот так...
Гибкие отростки выстрелили из стен, обвили моё горло и руки. Другие мягко коснулись глаз, губ, ушей, - и в тот же миг голова словно взорвалась, такая дикая ослепительная боль пронзила её. Я не мог даже кричать, утопая в раздирающем белом пламени. Когда я понял, что больше не смогу терпеть, словно щелкнул выключатель, - я лишился чувств. Едва я пришел в себя, боль возобновилась, но выключатель щелкнул ещё раз. Когда я вновь пришел в себя, Ньярлат отпустил меня.
- Ты на удивление упорен, - сказал он. - Но я могу применить и иной, обратный боли способ...
Что-то острое коснулось основания позвоночника, - и в тот же миг внизу живота словно вспыхнуло солнце. Непроизвольная дрожь резкого, до боли, наслаждения волной разбежалась по бедрам, свела пальцы ног, перехватила дыхание... Я осел на пол, с трудом переводя дух. Ещё никогда мне не бывало так славно. Тело выгнулось, подошвы судорожно сжались, голова закружилась... я словно падал в темный, жаркий колодец...
- Если ты согласишься, ты будешь иметь это когда захочешь... вечно...
Я испытал страшный миг внутренней борьбы. Моё тело трепетало, мысли путались, из груди рвался стон мучительного наслаждения... но я вдруг словно увидел себя со стороны, - и содрогнулся от отвращения и страха.
- Нет!
- В самом деле?
Огонь внизу живота стал жгучей мучительной болью, такой сладкой, что я запрокинул голову и вскрикнул, а потом, когда весь воздух вышел из груди, мог только всхлипывать, не в силах вздохнуть, - до того напряглись все мышцы, трепеща в непроизвольной судороге острейшей вспышки наслаждения. Так приятно мне не бывало ещё никогда, и я бы с радостью задохнулся, если бы Ньярлат не отпустил меня.
- Ну как? Вечность наслаждения в обмен на слово?
- Нет! - выкрикнул я, и сам удивился. Зачем?..
В тот же миг меня словно подбросил немыслимый по силе взрыв. Сердце на секунду замерло от непредставимо яркой сладкой муки, я закричал от непереносимого наслаждения... потом от безумной боли...
Теперь Ньярлат знал, что надо делать, и боль каждую секунду сменялась этим жутким, противоестественным удовольствием. Он решил, что я этого не выдержу, и оказался прав.
Я лишился чувств.
9.
В себя я пришел уже в совсем другой комнате, - ярко освещенном металлическом ящике. Руки, жестоко вывернутые за спину, стягивало стальное кольцо. На нестерпимо горячем полу нельзя было лежать больше нескольких секунд, и я извивался, перекатываясь с боку на бок. Встать я не мог, - всякий раз предательская поверхность выскальзывала из-под
