что хотела. Но в одно прекрасное утро пришлось проснуться с воспаленным желудком, режущими болями в животе и поносом. В таком состоянии я провела в Катманду оставшееся время, т. е. всю следующую неделю, а приступы повторялись потом до конца путешествия. Лишь почти год спустя мне удалось наконец от них избавиться.
Первое, что поразило нас в Катманду, — это грязь. Дохлые крысы в навозе, отбросах и экскрементах, лужи из мочи священных коров и дети, плескающиеся прямо на улицах и в переулках. Прогуливаться в ранние часы по городу, когда непальцы выполняют свой утренний ритуал отхаркивания, отплевываясь и сморкаясь из спален на тротуары под окнами, следовало с осторожностью. Время от времени приходилось увертываться от рвотных масс.
Но если забыть о грязи, Катманду был экзотическим и пленительным городом, пребывавшим в состоянии постепенного упадка. Вдоль его улиц, где было полно непальцев, индийцев, тибетцев, шерпов, китайцев, светлокожих западных людей, рикш и велосипедов, стояли старинные деревянные здания замысловатого стиля с балконами. Дверные проемы и оконные карнизы были отделаны фигурками божеств, растительным орнаментом и арабесками. Узкие проходы между зданиями открывались в маленькие темные внутренние дворики витиеватых индийских и буддийских храмов, украшенных цветочными гирляндами. Храмы и ступы[20], а также знамена переполняли улицы, перекрестки, внутренние дворы и главные площади. А на вершине холма, всего в нескольких километрах от городского центра, каждому был виден храм Свайамбу, храм обезьян, царивший над городом, его населением и долиной внизу.
Центральные улицы Катманду заполняли красочные овощные и фруктовые базары. Стоявшие по краям проезжей части лавки были забиты серебряными украшениями ручной работы, набивными шелковыми тканями, тибетскими коврами ручного изготовления, непальскими ножами кхукури, молитвенными бубнами и традиционной одеждой.
Первые два дня мы с Ларри потратили на получение виз в Таиланд и приобретение билетов на самолет до Бангкока. Поскольку Бирма и восточные штаты Индии были закрыты для иностранных туристов, мы были вынуждены перебираться из Непала в Таиланд самолетом. Оставшиеся дни мы занимались исследованием Катманду и района до китайской границы.
Когда выдавалось безоблачное утро, мы проезжали на велосипедах двадцать — тридцать миль в сторону Китая, оставляли свои велосипеды в деревне и поднимались на окрестные горы. Если облака не собирались, то зрелище оттуда открывалось потрясающее. С одной из горных вершин нам удалось увидеть Гималаи на протяжении ста пятидесяти миль, включая и внушающую страх Сагарматху — Эверест.
За два дня до того, как мы запланировали покинуть Непал, у меня случился такой сильный приступ тошноты от чего-то съеденного в «К. С. Мистик-баре», что мне было не до велосипеда или пеших прогулок, включая и прогулки по городу. Утро я провела, сидя в зеленом внутреннем дворике. Там-то я и встретила Салли, остановившуюся в отеле англичанку. Салли выглядела на сорок с небольшим, каштановые волосы до плеч, широко расставленные глаза; она была одета в широкие брюки и свитер с длинными рукавами.
До прошлого года Салли жила в Бангкоке вместе с мужем Дикси, который там работал. Потом, в поисках религиозной общины, которая отвечала бы ее душевным устремлениям, она отправилась в Индию, чтобы уяснить для себя, что представляют собой разновидности ашрама. В какой-то мере она нашла, что хотела, в ашраме в Южной Индии, которым руководил, сочетая в своем учении католицизм с индуизмом, священник-бенедиктинец Бид Гриффинс. Последние несколько месяцев Салли провела в ашраме Гриффинса. Она приехала в Непал встретиться с мужем, который прилетал из Бангкока через несколько дней, они намеревались недели три попутешествовать по Гималаям, а потом вместе вернуться в Таиланд.
Когда я вошла во внутренний дворик, рядом с Салли сидела Титсен, девушка из Голландии. Титсен, как оказалось, отправлялась посетить те же ашрамы, где побывала Салли.
— Я знаю, ты собираешься в Пуну, — пожала плечами Салли. — Но должна сказать тебе, Титсен, что этот мужчина показался мне ненормальным и очень опасным. Себя он называет Бхагван, что в переводе означает Господь Бог, разъезжает повсюду в «роллс-ройсе», и все при встрече с ним должны кланяться.
Я поняла, что Салли имеет в виду Радж Ниша. Данная ею характеристика подтверждала пересуды, которые я слышала о нем на стоянке в Нью-Дели.
— Конечно, — продолжала она. — Вместе с десятками тысяч других людей из западных стран я тоже побывала в Пуне в поисках идеального гуру. После всего, что я о нем слышала, мне захотелось его увидеть. Ну, скажу откровенно, желания там остаться у меня не появилось. Обилие свободной любви и запугивание вызвали у меня отвращение. Но, понимаешь, я решила остаться там до утра следующего дня, чтобы побывать на собрании, которым должен был руководить Радж Ниш.
Он прибыл на утреннее сборище в своем «роллс-ройсе», и все перед ним склонились. С места в карьер он начал говорить о Матери Терезе. Ему было крайне неприятно, что ей вручили Нобелевскую премию, и, стоя прямо там, он обозвал ее сексуальной извращенкой, получающей удовлетворение от прикосновения к прокаженным.
Можешь вообразить себе, милая Титсен, к этому я была совершенно не готова, тем более что услышала сие от человека, считающего себя таким праведником. Слова этого человека не только пугали меня, но и ошеломляли, тем более что никто явно не собирался их оспаривать. Все это меня совершенно взбесило, и я вскочила, чтобы возразить. Но едва я открыла рот, как один из свиты Ниша схватил и буквально швырнул меня на пол. После этого я так испугалась, что двинуться не могла.
Сидя там, наблюдая этого человека и слушая его бред, я вдруг совершенно отчетливо почувствовала, что он дьявол. Думаю, что так. У меня действительно появилось ощущение, будто я нахожусь в окружении мощных дьявольских сил. Говорю тебе, Радж Ниш — эманация дьявола. Невозможно описать мой ужас. Когда собрание закончилось, я помчалась прочь. Вернулась в комнату в городской гостинице, схватила свои вещи и первым же поездом уехала на юг. Мне хотелось как можно скорее оказаться подальше от Радж Ниша с его дьявольством. Это был самый жуткий опыт в моей жизни, от которого я не сразу оправилась.
Слова Салли, похоже, поразили и смутили Титсен.
— Но столько голландцев, посещавших Пуну, рассказывали о нем как о замечательном человеке, — сказала она.
— Да, знаю, знаю. Я тоже слышала о нем много удивительного. Поэтому можешь отправляться и убедиться своими глазами. Мое дело предостеречь тебя, — ответила Салли.
Салли проконсультировала Титсен в отношении ряда других ашрамов, потом переключила свое внимание на меня. Узнав, что мы с Ларри отправляемся в Бангкок, Салли настояла, чтобы там мы остановились у нее дома. Ко времени нашего приезда
