— Будет тебе лишней причиной поторопиться, — схватив меня за плечо, он одной рукой поднял меня вверх. — Ты, кажется, так предпочитаешь передвигаться…
Без капли человечности он метнул меня в огонь.
И пусть в некотором роде он прав, я все равно чувствую себя несколько оскорбленным.
За вздымающимися в небо языками пламени проглядывались фигуры Ристы и Крамера. Стена огня отсекла их от внешнего мира. Из последних сил девушка старалась вытащить из ловушки своего парня и здоровенного орка. Однако лишенные сознания тела словно якорь не позволяли ей сделать и шагу. Обожженными ступнями девушка топталась на месте, не желая ни сдаваться, ни бросать товарищей.
Кубарем я вкатился в огонь. Риста даже не заметила моего появления. У нее попросту не осталось сил, чтобы отвлекаться на посторонние звуки. Расслабится и уже сама не сможет подняться.
Потому когда моя ладонь легла на ее обожженное плечо, девушка даже не вскрикнула, продолжая безуспешно тащить парней за пределы огненной преграды. Только пришедшее вместе с исцелением облегчение заставило ее обернуться…
…и отпустить нож, вошедший мне под ребро по самую рукоять…
— Здесь хоть кто-нибудь умеет говорить спасибо?
Внимание! Совесть не обнаружена. Фиксируем провал попытки самобичевания.
Сука.
— Помоги им! — задыхаясь от дыма, девушка попыталась перевести мою руку на пару обожженных тел. — Они живы! Дышат! Сердца бьются, я чувствую! Их еще можно…
Успокоилась она, только когда я подхватил Крамера за руку и начал лечение.
— Спокойнее, сейчас вытащим вас отсюда, — покрепче перехватив Крамера, я взглядом высмотрел свободное от нежити место за пределами костра. — Грегор показал мне, как надо людей спасать.
[Метание]
Недалеко, метров на пять-семь, туша парня вылетела из огня прямиком в небольшую лужицу.
[Метание]
Девушка только и успела ойкнуть, как чуть подлеченное тело орка приземлилось рядом с товарищем.
— Что… — Риста запнулась, правильно поняв мои мысли. — Я сама!
— Сама ты сильно обгоришь.
[Метание]
Делая скидку на ее второй уровень, девушку я кинул заметно слабее. Все же она единственная оставалась в сознании, ей же и выхаживать инвалидов. И речь сейчас не только о тех двоих. Тела под моими ногами то и дело норовили вскрикнуть от боли…
Одного за другим я выкидывал людей из огня, ограничиваясь лишь минимальным лечением. Их болезненные крики служили мне доказательством не пустой траты сил. Пусть орут. Боль не позволит им сдаться.
Однако многим было уже не помочь. Их почерневшие тела обратились растопкой для полыхающего костра. Но были и те, кто не желал покидать пожарища. Они крепко цеплялись за догорающих людей и кричали, но не столько от боли, сколько в фанатичном припадке.
И хриплыми голосами, сквозь смог и кашель пробивались их последние слова.
Был пройден путь долгий,
Невзгод и бед полный,
Из теплых и ярких моментов печальных,
Навстречу единой судьбе…
Чертовы фанатики. Одно радует, по голосам их проще искать.
Едва я шагнул вперед, как одним голосом стало меньше. Тяжким вздохом отозвалось обгоревшее тело. Да только под ногой был мертвец. Своим телом он прикрывал ребенка.
Видимо не все из затянутых в пламя разделяли идею самосожжения. Были и те, кто оказался в плену у толпы.
Откинув мертвое тело в сторону, я подхватил на руку плачущего ребенка. И вместе с ним повалился на кучу трупов. Обгоревшие, но не мертвые люди цеплялись за меня, не позволяя уйти. Стоило скинуть одно тело с ноги, как на нее цеплялась пара других, заставляя топтаться на месте.
Едва удалось подняться, как один из горящих напрыгнул на меня со спины. В мгновение мир потемнел. Горелыми пальцами безумец впился в мои глаза. Ребенок же на единственной руке мешал сбросить ублюдка, напевающего знакомый мотив…
Где ждут тебя предки,
Где светлое небо,
Где встретимся снова,
Однажды мы все…
Внезапно с тяжесть с руки исчезла. И тут же на нее навалилась горящее тело. Метанием я сбросил помеху. И прежде чем освободившуюся руку вновь кто-то захватит, я резко согнул ее в локте, ударяя под ребра прицепившегося на спину урода. Пальцы его лишь сильнее впились в глазницы, отчего я чуть не упал на спину, в кучу мертвецов, что никак не могут погибнуть.
Сука.
Я положил руку себе на лицо, поверх ладоней погорельца, и выпустил немного кислоты. Лишившись конечностей, он свалился с меня, позволяя восстановить зрение.
Горящие люди, не желающие спасения ни себе, ни другим, напирали на меня со всех сторон. «Оставь», «сгинь», «ублюдок» — доносились эхом их крики. Несмотря на боль, смерть в огне виделась им спасением.
И только едва слышное «помогите» не позволило мне все бросить…
«Помогите», что стихло в горящих объятиях. Ребенок, что не хотел умирать, навечно остался с семьей, взгляд которой сквозь боль отражал высшую степень блаженства.
Ненавижу фанатиков.
Спасать таких выйдет себе дороже. Им нужно не спасение, а одно лишь благословение, что вдолбили им в головы. Рядом с ними никто не будет в безопасности. И даже уже спасенные из огня люди рискуют никогда не проснуться. Фанатик один раз перешагнувший порог крайности, не будет медлить. Огонь будет казаться ему единственным выходом из ситуации. Больной мозг просто откажется воспринимать иные варианты, возвращая хаотичные мысли в прежнее русло. Русло, ведущее на костер.
Таких людей невозможно спасти.
Потоком из руки хлынула кислота, растворяя тела безумцев. Не так как хотели, но они получат свое.
Все и каждый.
На выходе из кислотного облака меня уже дожидалась небольшая группа уцелевших. Не только погоревшие в огне, но и беглецы были здесь. Колючими лозами они отгородились от мира и монстров. Едва нежить приближалась к терновой стене, как огромная цветочная пасть с радостью принимала доставку.
Потому когда из растительной гряды появился Марк я не удивился. Почти все тело парня ушло на создание баррикады. Голова же и туловище свободно перемещались на лозах.
— Вы это видели? Там, тут нежить, а я ее ух, и нет головы, все за мной закричал, и они действительно пошли за мной, а потом… — радость успехов в голосе парня постепенно стихала. — Больше никого спасти не удалось?
Я отрицательно покачал головой.
— Я-ясно, — на его лицо наползла маска из дерева.
Парень двигался мне навстречу, постепенно отделяясь от растительной баррикады. Тонкие деревянные ноги неуверенно несли его к ядовитому облаку. Корни глубоко впились ему в плечо, выкачивая тело Марка словно прикормку. Однако не похоже, чтобы он хоть немного сопротивлялся процессу. Даже наоборот — он выступал в роли инициатора. Так из его кисти вырос короткий, деревянный меч, больше напоминавший собой неотесанную палку. Его тупое, искривленное лезвие совершенно не годилось для битвы.
