Рик прибирался. У него забрали дело, ясно дав понять, что дальше им займутся без его участия. И это не бесило. Так правильно, так есть шанс, что в городе снова восстановится хрупкая скорлупка порядка. Пока не появится очередной безумец и не учинит новую расправу над невинными. Вот только комиссар Шаттен больше не тот, кто встанет на его пути.
Осознание пришло ещё тогда, на заводе, когда первыми в ход пошли руки, а не голова. В момент, когда на Лору был направлен пистолет, не существовало никакого контроля и никакого механического анализа. Им двигало лишь первобытное, рефлекторное для любого мужчины стремление защищать своё любой ценой, и это не то, что полицай мог себе позволить или простить. Злость, страх, агрессия и, как итог, перекрученное вместе с пафосным галстуком тело. Роскошь быть живым и чувствовать быстрее, чем думать. И хуже всего то, что это оказалось приятно. Приятно увидеть мозги Алекса на стене. Приятно слышать хруст костей под огромными ножами. Приятно знать, что убийца Михеля ослеп на один глаз.
И всё это лишало его права по-прежнему носить кобуру.
Последней в мусор отправилась парадная тёмно-синяя форма, целиком, вместе с серебряными погонами. Но чуть поколебавшись, Рик достал её, отряхнул и переложил в коробку. На чердаке ей тоже найдётся место. Может быть, когда-нибудь он покажет её сыну. Или дочери. Без разницы, если этот ребёнок будет выращен в любви и безопасности, и если ему не придётся сидеть каждый день под порогом и гадать, вернётся ли отец этим вечером. Да даже если Лора никогда не захочет детей, она заслуживает спокойствия и чашку кофе в постель, а не пороховую бочку.
Ради себя, ради неё, ради всех людей Гамбурга. Рик сел в своё кресло, зная, что в последний раз. Глубоко вдохнул, а затем достал из кармана брюк чётки и прокрутил бусины в руках. Пора. Он тоже кое-чего заслужил за эти годы: жизнь человека, умеющего дышать полной грудью. Жизнь, что забрал разорвавшийся под колёсами снаряд. Под звуки побрякивающих браслетов восстановленную из стеклянной пыли руками безумной гадалки. А мальчика, отдавшего ему незримую обязанность защищать всех вокруг, пора отпустить по реке времени дальше. Нельзя видеть цель своей жизни в том, чтобы стелить её под ноги других. Нужно искать новый смысл и выстраивать по кирпичику собственный домик, и Рик не сомневался, что фундамент для него уже есть. В прощальном жесте сжав нефритовые чётки, он выдвинул пустой верхний ящик стола и оставил их там без намерения касаться снова.
Поднявшись, он вышел из кабинета и направился прямо по коридору, по дороге встречая удивлённые взгляды стажёров и полицаев. Не сразу понял, почему на него так смотрят: вроде бы известие о том, что именно его дело стало таким громким, уже успели переварить. И только через десяток шагов осознал, что ноги едва касались пола. Лёгкость сброшенного с плеч небосвода. Свобода дышать. В дверь бывшего кабинета Беккера, ныне занятого представителем из БКА на время расследования, он стучал уже безо всяких сомнений в своём решении.
– Да? – тут же раздалось в ответ, и Рик заглянул в кабинет.
– Не заняты, директор Хартман? – немного странно было звать таким сокращённым званием человека, чьи погоны искрили золотом дубовых листьев58.
– Нет, комиссар, проходите, – спокойно донеслось в ответ. – Я как раз пытаюсь понять, где же в этом бардаке можно отыскать ключ от ящиков стола. Случайно, не подскажете?
Рик зашёл и тихо прикрыл за собой дверь: действительно, их временный исполняющий обязанности директора усердно потрошил содержимое настольного органайзера в поисках ключа. Хартман понравился ему ещё вчера: статный, бывалый полицай довольно преклонных лет явно не зря годами служил в Берлине, и оперативности того, как под его чётким командованием меньше чем за сутки заполнились все камеры на Альстердорф, можно было позавидовать.
– Думаю, Беккер таскал ключи с собой, если вообще пользовался ящиками стола, – пожал плечами Рик. – Удалось его арестовать, или так и не нашли?
– Как раз по этому поводу у меня отличные новости, – Хартман криво улыбнулся в пышные седые усы и приглашающе указал на стул напротив себя: – Его задержали полчаса назад при попытке сесть на туристический лайнер. Так что скоро он будет здесь и ответит за всю свою лояльность делам бургомистра по строгости закона. Как и за прочие свои грешки.
Рик присел, задумчиво сводя брови – он не хотел снова пускаться в мысли об этом деле. Отдано, значит, отдано. Но от вопроса всё равно не удержался:
– А Шефферы и Браун? Я объяснял, с них и надо начинать…
– Вот тут сложнее, – Хартман поправил ворот идеально сидящего на нём тёмно-синего пиджака: за все часы, что он властвовал в комиссариате, Рик ни разу не увидел его вне формы, и это производило на всех его коллег сильное впечатление. Приятное чувство, что длань закона отныне всё расставит по местам. – Доктор Браун был задержан в больнице Марии, и хоть персонал во все голоса свидетельствует, что последние часы до ареста он занимался травмой Карла Шеффера, самих близнецов, увы, пока отыскать не удалось. Сегодня к часам трём дня, думаю, уже будет готов запрос на федеральный розыск, но пока порадовать нечем, – по тому, как посерьёзнело лицо Хартмана, стало ясно, что его тоже немало заботил этот факт.
А раз неравнодушен, значит, дело в надёжных руках. Рик кивнул и нырнул пальцами к кобуре, всё ещё болтающейся на плечах. Вытащив верный «Вальтер» с полностью пустым магазином, он многозначительно положил его на стол, и Хартман удивлённо вздёрнул седые брови:
– Итак?
– Думаю, вы и сами всё понимаете, директор. За неимением на месте моего прямого начальства, я сдаю полномочия вам, – ничего сложного в этих словах не было, только полное ощущение, что поступал правильно. Время пришло. Ресурс выработан. Нельзя продолжать работать на холостом ходу.
Хартман тихонько прокряхтел, сложил перед собой руки. Устремив потемневший взгляд на Рика, он молчал долгие пару секунд, словно анализировал, насколько решение трезвое.
– Не буду скрывать, вы меня сильно огорчили, комиссар, – наконец, выдал он. – Раскрыли практически в одиночку схему такого масштаба, отстояли честь страны на международном поле… Я намеревался подать рапорт с просьбой повысить вас и по возможности перевести в Берлин. Нам нужны такие люди, очень нужны.
– То есть вместо того, чтобы наказать меня, вы собирались похвалить? – усмехнулся Рик, откинувшись на стуле, и недоумение Хартмана заставило пуститься в объяснения: – Дважды проник на частную территорию без ордера. Уговорил на лжесвидетельство Кэтрин Ланг. Незаконно установил видеонаблюдение. И совершенно точно вы не можете назвать нормальным то, что я сделал с бургомистром Вайсом.
– Вы и ваши своевременные действия спасли в десятки раз больше жизней, чем загубили, – сурово отрезал Хартман. – И давайте уж будем максимально честны: если бы бургомистр выжил, он бы нашёл повод сбежать от правосудия. К тому же мы выставили всё в правильном свете – вы спасали гражданскую, которой угрожало стать очередной жертвой этих психов. Так что вам не будет предъявлено превышение полномочий, как и ей – превышение самообороны.
