Когда первый голод был утолен, и музыканты заиграли танцевальную, именно Фарр первым сорвался с места и вышел туда, где можно было сколько угодно отплясывать, не жалея ног. За ним поспешили и остальные.
Первый танец – всегда Танец Зимы, танец, который объединяет всех в один большой и дружный круг, ибо только вместе люди способны пережить самые темные времена. Когда он закончился, и начался другой, парный, Фарра немедленно похитила старенькая леди Арро, и Айна оказалась одна. Пытаясь отдышаться, она заправила за ухо непослушную прядь что выбилась из прически, и присела на широкую скамью. Среди множества людей в этом зале была немало красивых юных девушек – Айна почти не сомневалась, что ее драгоценный гость достанется в новом танце именно одной из них и удивилась, когда он подошел к ней самой.
– Подарите мне танец, Ваше Высочество? – синие глаза сверкали радостью и весельем.
«Для тебя – хоть половину жизни, Лиан Даэл!..» – Айна вложила пальцы в его руку и позволила танцу захватить их обоих пьянящим вихрем.
Свечи, лица, цветные стекла витражей, звонкая музыка, смех и топот – мир кружился вокруг, и в центре этого мира был человек, без которого для Айны не случилось бы ничего, человек, который полжизни назад спас ее от злой участи и открыл дорогу к этому сверкающему чертогу. В какой-то миг теплое золотое сияние высокого канделябра под потолком озарило его лицо особенно ярко, и Айна вдруг так зримо, так отчетливо увидела на месте взрослого Лиана того маленького пугливого мальчика, который когда-то танцевал с ней в одной из портовых харчевен. Она улыбнулась ему... улыбнулась всем сердцем... ему и себе – тощей девчонке из захолустного замка, что отважилась сбежать навстречу другой судьбе.
О том, что было потом...
С утра над морем стоял густой туман. Из окна дворцовой библиотеки, что смотрело в сторону порта, я видел лишь молочную пелену. Тем удивительней было наблюдать, как к полудню она рассеялась, а когда колокола прозвонили время обеда, и вовсе исчезла без следа, растаяла, уступив место синему январскому небу и слепящему солнцу, какого не было уже несколько дней.
Я отложил в сторону сочинение старика Тиона, посвященное лекарственным травам Белых Островов, и поднялся из кресла. Сидеть над книгами в такую погоду было невыносимо: хотелось бежать вниз, к морю, вдыхать свежий морозный воздух, смотреть на мир.
Когда-то в детстве я мечтал о том, как стану приходить на берег, смотреть на корабли у причалов, слушать разговоры моряков из разных стран. Так или иначе, эта мечта сбылась, хоть я и перестал быть мальчиком, которому дано больше, чем другим.
– Креветки! Кому печеных креветок!
Я поймал взгляд веснушчатой рыжей девчонки с лотком, полным ароматно пахнущих креветок, нанизанных на тонкие прутья, и понял, что с раннего завтрака прошло уже слишком много времени. Кинул ей медяк, взял себе прутик и уселся с ним на одном из причалов, болтая ногами над грязной водой. Свежий ветер трепал косу, холодил, но я не хотел натягивать капюшон. После двух лет заточения мне нравилось чувствовать это дыхание свободы. К тому же, этот поток воздуха напомнил мне о сегодняшнем сне, в котором был человек с такими же, как у меня, волосами цвета сухого ковыля и короной на голове. Он не говорил ничего, лишь стоял да улыбался, но от его улыбки было тепло. А ветер играл его прядями и подолом богато украшенного плаща.
От креветок вскоре не осталось даже хвостов, и я зашагал дальше, туда, где не было ни порта, ни рыбаков – на дикий берег, усеянный крупной серой галькой. Тот самый берег вдали от города, где мы когда-то плавали до грота... И где Фарр несколько раз пытался вернуть мне Силу. Он говорил, что это, мол, хорошее место, подходящее.
Ничего у него не вышло.
Ни в тот, первый раз, когда мы только вернулись из Эймурдина, ни теперь, когда мое тело окрепло. Мой наатха был даже упрямей меня, но все его попытки оканчивались лишь тем, что он, тяжело дыша и ругаясь как матрос, со злости бросал в море булыжники. В последний раз, пару дней назад, я тронул его за плечо и попросил перестать.
«Хватит, Высочество, – сказал я ему. – Уймись. Я жив. Глаза видят, руки-ноги целы. У меня есть Красная башня и доброе ремесло, а мой братец – наследник этой страны. Уж не пропаду».
Но место, и правда, было хорошее, и я любил его. Под отвесной скалой у нас было костровище, а из пары бревен, промытых морем добела, брат когда-то сделал удобные сиденья.
После штормов и тумана плавник на берегу ожидаемо оказался сырым, и сколько бы я ни ударял кресалом о кремень, огонь никак не разводился. После долгой прогулки мне было, в общем-то, тепло, но я любил сидеть у костра, у живого огня, не запертого в очаге.
Пытаясь добиться своего, я не сразу заметил появление другого человека. У этой стройной девушки в ладном мужском наряде были легкая походка и гордая осанка. А еще – длинная светлая коса. Мое сердце забилось чаще.
Я помнил ее другой... Помнил озлобленным зверьком... и раненной волчицей, что вернула к жизни своим поцелуем. А еще ее той, что когда-то спасла меня, ослепленного из захваченной крепости, и той, что скакала со мной по степи на одном коне, и той, что любила меня так жарко, как никто не смог бы полюбить. Мы простились в Янтарном Утесе два года назад и не виделись целую вечность, но мне не показалось странным, что она оказалась в здесь, Золотой и отыскала меня на этом берегу.
Я поднялся, ощущая жар внутри, как будто костер уже горел.
Ива подошла ко мне близко, очень близко, и я увидел, что от раны на подбородке остался лишь едва заметный шрам, который не портил тонких черт лица. Глаза ее смягчились, словно что-то важное произошло с ней за то время, пока я пытался найти себе место в новом мире без Силы. А еще она вытянулась и была теперь мне почти вровень. Невольно я задался вопросом, стал ли столь же высоким ее брат. И где он?.. По каким дорогам носит ветер его, и Шуну, и мальчика моей крови, которого я так и не увидел?
– Как ты меня нашла?
– Просто нашла, – она смотрела на меня так, что жар становился невыносимым.
– Ива... Андра, – я мучительно искал нужные слова, чтобы снова не сделать ошибку, как в прежний раз. – Ты ведь ждала мага... Но я больше не маг. Я теперь просто лекарь.
– Молчи, Эли, – тонкие пальцы легли поверх моих губ. – Закрой глаза. Слушай...
...Шумели волны, накатывая на берег, кричали чайки, и камни в прибое стучали, как горох в детской гремушке. Ветер совсем растрепал мою косу, так что волосы щекотали лоб и щеки. Я почувствовал, как ладонь Ивы соскальзывает вниз, и, прежде чем мне удалось поднять ресницы или сказать хоть слово, она поцеловала меня. Золотой поток подхватил нас обоих точно горная река после схода снега, закружил, а потом бережно опустил обратно, туда, где мы стояли, даже не обняв друг друга.
Ива взяла меня за руку и, когда я открыл глаза, в моей ладони вспыхнул лепесток огня.
...И еще позже
Лира бежала через анфилады дворцовых комнат быстро-быстро. Ей даже казалось, что за спиной у нее вот-вот развернутся крылья, совсем, как в той сказке, которую рассказывал отец о людях-драконах. Крылья, конечно, не появились – наверное, она была еще слишком мала – зато сердце стучало так, будто превратилось в птицу, что рвалась прочь из груди.
