Бедная заведующая аж за сердце схватилась — что с ними? Что этот мальчишка здесь натворил? Ой, много чего натворил! Вылечил! Да по домам разогнал… в том числе и обоих безнадежных. В последнее она долго не могла поверить, пока ей не рассказали, как сердечник стал ухлестывать за кладовщицей, а дед егеря подарил господину лекарю заветный бочонок бардиньяка, после чего упоил весь постоялый двор. Долго командующая больницей не могла поверить во все это: прошлась по пустым палатам с аккуратно заправленными койками, заглянула на кухню, где половина котлов покоилась на полке, а не на плите, и наконец просмотрела карты последних больных. Добило ее сообщение о пожертвовании господином Боантиром пятисот корон в фонд больницы.
Теперь весь персонал взахлеб пересказывает друг другу эту сцену, как положено, приукрашивая и добавляя все новые и новые подробности.
— Ой, девочки, я сама видела — она как услышала, что Норбиано здоров и намедни укушался вместе с господином лекарем на постоялом дворе, так глаза у ней стали такие большие-пребольшие, круглые-прекруглые… и говорит тихо-тихо, никогда от нее не слышала такого: «Девочки, накапайте успокоительного». Вот! Ей, почитай, целый фиал выпить пришлось.
— Это еще что! А вот когда ей показали договор с Боантиром, она раз пять его перечитала, а потом таким слабым голосом, прямо как пациентка из безнадежных, спрашивает, я, мол, в Бардиносе или случайно в другой город заехала? Хи-хи.
Одна маленькая, но, я подозреваю, неизбежная в нашей семейной жизни деталь немного попортила нам со Свентой праздник встречи. Господин лейтенант, с первого завтрака докучавший жене своими комплиментами, не оставил своих попыток закрутить с ней роман, старательно делая вид, что мужа у нее нет и не было. Остальные местные сердцееды довольно быстро поняли, что им не светит, и переключились обратно на юную графиню. Этот же продемонстрировал неуместное упорство и терпение, при каждом нашем появлении в ресторане назойливо оказывая моей жене знаки внимания, в основном словесные, вычитанные в той самой книге, о которой я говорил ранее. Надо отдать ему должное, книжные комплименты он творчески перерабатывал применительно к объекту своего интереса. Так, например, во время одного из ужинов он с апломбом произнес:
— Леди! Ваши изумрудные очи своим сиянием и изумрудностью соперничают с самим небом!
Свента не выдержала и расхохоталась:
— Может быть, вам стоит показаться моему мужу? Боюсь, что-то у вас со зрением не то. Где же вы видели зеленое небо? Особенно здесь, в горах?
— Для меня теперь все в этом мире — под цвет ваших очаровательных глаз! — не растерявшись, выпалил лейтенант.
— Благодарю вас за комплимент, но мы с мужем, — особо подчеркнула Свента свое семейное положение, — хотели бы продолжить ужин.
Лейтенант не понял или сделал вид, что не понял, намека и продолжил осаду крепости, явная неприступность которой только разжигала в нем азарт. Следуя непреложной истине — нет таких крепостей, которых не могли бы взять бравые офицеры, — он сменил тактику и вместо лобового штурма пошел в обход… как и все нормальные герои. Покинув на время район боевых действий и присоединившись к компании сослуживцев, он стал громко обсуждать мои «достоинства». Его друзья морщились и пытались вежливо одернуть зарвавшегося ловеласа, но тот не унимался.
Вдруг на весь ресторан — шум разговоров в это мгновение почему-то на минуту стих — прозвучал один из его остроумных и оригинальных пассажей: «Толстая клистирная трубка плохо смотрится рядом с прекрасной жар-птицей». Свента мгновенно подобралась, как кобра перед броском, в глазах ее хищно блеснули две ледяные молнии. Она гибким, почти змеиным движением выскользнула из-за стола и молниеносно оказалась совсем рядом с этим шутником. Того прямо шатнуло от такой стремительности.
— Господин офицер… правда, и не знаю, офицер ли вы, ибо прилюдно оскорбляете благородную даму…
— Чем же я вас оскорбил, милая леди? — не на шутку удивился лейтенант.
— Вы знаете, что муж и жена, соединенные богиней жизни, считаются одним целым? Так какой же частью клистирной трубки вы считаете меня? — И в приступе острого любопытства взмолилась: — Скажите же мне, не томите. Я прямо умираю от желания узнать, как выгляжу со стороны.
Офицера явно шокировала такая трактовка его высказываний.
— А-а-а… что? К-как вы сказали?
Открытый рот и вытаращенные глаза свидетельствовали о его глубочайшем изумлении. По-видимому, он не представлял, как выпутаться из сложившейся ситуации. Свента милостиво пришла ему на помощь:
— Впрочем, я не расслышала. Может, вы и не говорили ничего подобного?
— Да-да, — ухватился за подсказку лейтенант, — вам послышалась! А я ничего такого…
— Тогда прошу меня извинить. Показалось. — Она с притворным облегчением вздохнула. — А я уже стала строить всякие несуразные предположения… Знаете, — доверительно, понизив голос, стала объяснять эта проказница, — муж мой не может себя сдержать при одном только намеке на то, что меня обидели, он такой чувствительный. Поэтому с обидчиками я предпочитаю разбираться сама — так у них больше шансов выжить.
— Если вы считаете, что меня можно запугать…
— Ни в коем случае! За кого вы меня принимаете? Пугать бравых лейтенантов… В жизни есть и поинтереснее занятия. Например, тренировка по рукопашному бою. Кстати, вы не могли бы похлопотать за нас перед капитаном?
— Чем я могу вам помочь? — спросил совсем сбитый с толку лейтенант.
— Разрешить нам по утрам пользоваться вашим полигоном для разминки, а вашим бойцам — быть нам партнерами в тренировочных боях, в том числе, я вижу, и вы могли бы стать достойным противником моему мужу.
Офицер радостно улыбнулся, словно ему прямо сейчас подарили волшебную ночь любви. Вот он, шанс показать красотке, что представляет собой ее муж в сравнении с настоящим мужчиной. А может, ему хотелось надеяться, что он правильно угадал намерения моей жены, что именно с этой целью она все и замыслила. Он победно глянул в мою сторону и проворковал:
— Только скажите, чаровница, во сколько мне прийти и насколько больно отделать вашего… супруга?
— Я думаю, часиков в восемь. В десять у него прием. Надо будет немного отдохнуть, привести себя в порядок, залечить раны… чьи-нибудь. — Она коварно улыбнулась и добавила: — И еще, господин лейтенант. На всякий случай хочу пояснить. Я — не жертва политических интриг, и брак наш отнюдь не династический. Вы меня поняли?
Тот недоуменно кивнул и… явно выбросил из головы непонятные слова, противоречащие его сладостным предположениям.
Быть мужем красивой женщины, согласитесь, нелегко, и я небезосновательно подозревал — впереди у меня будет еще много таких лейтенантов, уверенных, что столь прекрасная девушка могла выйти замуж за подобного мне типа только под давлением обстоятельств. Стало быть, она — жертва и потенциально готова изменять ненавистному — а какому же еще? — мужу направо и налево. Достаточно такую истомившуюся красотку поманить ярким оперением внешности, или богатства, или знатности, как она, подобно созревшему плоду, падет в объятия умелого охотника за дамскими сердцами.
