Сатору убежал гулять, а Хомма, оставшись в одиночестве, в конце концов опять вернулся к делу Кёко Синдзё и Сёко Сэкинэ. Опять разложил на столе свои записи. Погода на улице была превосходная, такое солнышко, что под его лучами даже несчастные бездомные псы могли наконец отогреть нос. А у Хоммы тут — хоть за голову хватайся.
Он попробовал подытожить вопросы, которые возникли по ходу разработки его версии.
Каким образом Кёко Синдзё вынесла с работы данные из базы «Розовой линии» и замешан ли в этом Катасэ?
Каким образом Кёко Синдзё убила мать Сёко Сэкинэ, Тосико? Или она не убивала?
Возможно, что всё, чем он занимался эти три недели, подобно было строительству карточного домика. Один порыв ветра — и всё рассыпалось.
Два вопроса, которые остались без ответа (или хотя бы один), требуют немедленного разрешения. Уставившись в пустоту, Хомма опять представил себе, как после коротенького газетного объявления: «Кёко, возвращайся, нужно поговорить» — Кёко Синдзё явилась и в слезах кинулась в объятия Курисаки.
— Ничего не понимаю, — пробормотал себе под нос Хомма.
Так он и провёл первую половину дня без дела, слонялся из угла в угол. В первом часу вернулся Сатору и спросил, что будет на обед.
Обычно в те дни, когда Исака брал выходной, Хомма сам стоял у плиты и стряпал что-то такое несусветное, однако сегодня у него не было настроения.
— Пойдём поедим где-нибудь…
Мальчик, услышав это, конечно, обрадовался.
Вдвоём они отправились в семейный ресторан недалеко от жилого массива. Выйдя из дома, Хомма почувствовал такое облегчение, что сам удивился. После обеда не захотелось сразу возвращаться.
— Ты во второй половине дня с кем-нибудь договаривался встретиться? — спросил Хомма у сына, когда они возвращались из ресторана.
— В три пойду к Каттяну. Он сейчас поехал в Синдзюку покупать новую компьютерную игру.
— Какую на этот раз?
Сатору объяснил. Поскольку с первого раза Хомма не разобрался, объяснил ещё раз. И опять Хомма не понял:
— В общем, покупает новую игру, да?
— Точно, новейшую, — закруглил разговор мальчик, подумал, наверное: «Новые программы, разработанные для нас, всё равно не пойдут, если их устанавливать в устаревшую отцовскую голову».
— Хорошо на улице сегодня, да? — потянулся на ходу Сатору.
— Да, прекрасная погода.
— Пап, ты уже лучше ходишь, верно?
— Вот видишь! Я же тебе утром говорил.
— Когда ты совсем поправишься, Матико-сэнсэ будет скучать без тебя.
«И с чего он это взял?»
— Пойдём-ка вместе прогуляемся, — предложил Хомма.
— А мы уже гуляем, — пошутил мальчик и тут же радостно продолжил: — Может, в парк?
Они направились в парк Мидзумото и около часа там бродили, чувствуя, как стынут от морозного воздуха мочки ушей. На самом деле этот огромный массив совершенно не соответствует тому образу, который возникает обычно в связи со словом «парк», и его ни за что не обойти целиком за такое короткое время.
По лунному календарю, который так и норовит забежать вперёд, уже наступила весна, но похоже, что деревья и травы в парке известия об этом ещё не получили. Тополиная аллея тянется к небу голыми ветвями, и кончики их дрожат, словно говоря: время зимних ветров не миновало! В рощице одетых в красные листья деревьев дзельквы отец с сыном заметили ворона, он пролетел так близко, что, казалось, рукой можно достать. Но какой же из ворона вестник весны? Для этого он чересчур тепло одет!
Уголок, где выращивают ирисы, сейчас просто грязное болото. А у пруда с кувшинками расположилась группа художников-любителей. Установив мольберты, живописцы пытались при помощи кисти перенести зимний пейзаж на полотно. В парке, нарисованном на этих картинах, было гораздо зеленее, чем в настоящем, уж очень сильно авторам хотелось, чтобы так оно и было.
И даже тут Хомма вдруг подумал про Кёко Синдзё. А она тоже прогуливается сейчас где-нибудь под этим ясным небом? Вывешивает сушиться спальные принадлежности… Подняв глаза к небу, щурится под солнышком… Те зимние аллеи, по которым гуляет она, — какие они, где?
А ещё Хомме вспомнилось полное решимости лицо Тамоцу. Неужели он всерьёз собрался перекопать школьный двор? Остановить его было бы сложно, но, может быть, всё же следовало попробовать?
А всё потому, что он, Хомма, кажется, просчитался. Карточный домик развалился. Возможно, пришло время аккуратно сложить карты в коробочку и вернуться к прежней работе.
— Как давно мы вот так не гуляли!
Сатору, который, подпрыгивая, шёл на два-три шага впереди, отозвался:
— Хорошо, что ты поправился!
— С твоей помощью.
У пруда они понаблюдали за теми, кто стоял с удочками, — может, и им в следующий раз попытать счастья? С этими разговорами они вышли из ворот парка. Говоря о рыбалке, Сатору дважды чихнул, и Хомма понял, что пора возвращаться домой.
Выходя из парка, он взглянул на часы — было без четверти три.
— Может быть, мы сейчас встретим Каттяна, — озираясь по сторонам, сказал сын, когда они уже подошли к своему жилому массиву.
— Может, он вернулся с пустыми руками, а новая игра вся распродана, — подначил мальчика Хомма, но тот не сдавался:
— Ну нет, он ведь записывался, за-бла-го-вре-мен-но.
Нынешние дети очень предусмотрительны, «Ну-ну», — думал Хомма, шагая, как вдруг, когда уже подошли совсем близко и их девятый корпус был на виду, Хомма прикрыл от неожиданности глаза. Сатору тоже встал как вкопанный:
— Ой, а что это?
С правой стороны на них тянуло дымом и запахом гари. Там находилась печурка для сжигания мусора.
— Пойду-ка взгляну.
— И я с тобой. — Мальчик вприпрыжку кинулся следом.
Подойдя поближе, они увидели возле печки, доходившей Хомме примерно до плеча, мужчину в рабочей спецовке, который, разгоняя руками дым, сгребал мусор в кучу. Завидев Хомму, он сразу же сообразил, что раз прибежал, значит, житель этого массива, поэтому слегка поклонился:
— Извините, пожалуйста, я только бумажный мусор жгу, просто влажно — вот и чадит…
Из щелей тяжёлой на вид железной дверцы тоже пробивался дым. Вот оно что!
Сатору закашлялся.
— Ну, извините, пожалуйста, всего доброго, — с этими словами Хомма собрался уже уводить оттуда мальчика, как вдруг взгляд его упал вниз, под ноги.
Рядом с рабочим стопкой что-то лежало. Это были тома конторских книг, прошитые чёрным шнурком.
— И это вы тоже сжигаете?
Вытирая пот рукой в нитяных рабочих перчатках, мужчина ответил:
