Рядом с костром уже был расстелен платок, тоже белый и с гербом Аверда, на котором лежало порезанное пластами холодное мясо, пара пучков зелени и свежий хлеб, купленный, очевидно, здесь же, на Инцмире. Дымилось горлышко металлической фляги, очевидно только что извлеченной из костра. Грейцель вежливо присела рядом, в то же время пытаясь сообразить – как она могла проглядеть это все, когда рассматривала поляну. Ну не раскладывали это пир у нее за спиной, пока она смотрела на оружие!
Садись-садись! – женщина, улыбнувшись, похлопала рукой по теплому камню. – Жестковато, зато тепло.
Грейцель нерешительно присела рядом. Тут же, вспомнив о том, что ужин с родителями у нее так и не состоялся, почувствовала голод. И, сама себе удивляясь, тут же протянула руку к еде.
– Ешь, не стесняйся, – одобрила ее незнакомка. – Пустой живот жизнь краше не сделает.
Она ловко обернула вокруг горячей фляги платок и осторожно разлила по двум походным стаканчикам что-то горячее, сладко пахнущее ягодами.
– Попробуй! Невероятно вкусно!
– А что это? – спросила Грейцель
– Очень вкусный напиток. Саллейда его делают. Дочка угостила.
– У вас есть дочь?
– Две дочери, – улыбнулась собеседница. – И два сына.
Грейцель вытаращила на нее глаза. Женщина выглядела так, что предположить, будто она вообще когда-либо знала, что такое бессонные ночи и стирка пеленок было невозможно. Четверо детей?!!
– Сколько же вам лет?! – вырвалось у нее. – Ой, то есть я хотела сказать, что вы потрясающе выглядите! Я никогда бы даже не подумала, что у вас…
Незнакомка весело рассмеялась.
– Значит, у нас обеих сегодня ночь неожиданностей, – сказала она. – Я вот не представляю, зачем, имея теплую уютную кровать, ночевать в лесу у костра. И, тем не менее, ты сейчас здесь, хотя могла бы пойти домой и утром вернуться на причал.
– Впрочем, о вкусах не спорят – добавила она, заметив, что Грейцель смутили ее слова. – Я, как видишь, тоже предпочитаю ночевать под открытым небом. Правда прохладно уже, но у костра не холодно, да и напиток этот замечательно согревает. Пьем? За то, что нам нравится!
Напиток действительно был потрясающе вкусным. И, вправду, отлично согревал. А также – хорошо помогал преодолеть стеснение и неловкость. Грейцель расслабилась и принялась есть без всякого стеснения.
А еще, она наконец-то набралась смелости, чтобы задать тот вопрос, который давно крутился у нее на языке.
– А вам доводилось сражаться?
– Приходилось, – в глазах у собеседницы промелькнула тень.
– Здорово! – восхищенно покачала головой Грейцель. – А где и когда?
– Давно, – печально улыбнулась женщина. – Задолго до того, как ты появилась на свет. И, поверь мне, в этом не было ничего хорошего.
Увидев ее грусть, Грейцель сразу устыдилась своего восторга.
– Вы, наверное, потеряли кого-то? Кого-то близкого?
– Очень близкого, Грейцель. Очень.
– Откуда вы… – удивленно начала было девушка.
– Ты ведь знаешь, все, кто носит белые плащи, видят то, что скрыто от остальных, – Женщина наклонилась ближе и таинственным голосом добавила: – Хочешь знать, как я узнала твое имя?
– Как? – прошептала Грейцель, тоже наклоняясь ближе.
– Я расскажу, но ты никому не должна об этом говорить, понимаешь?
– Да, обещаю.
– Твое имя… – женщина протянула руку и постучала пальцами по ножнам, висящим у девушки на поясе: – Оно вырезано на ножнах твоего меча. Большими буквами.
Секунду Грейцель осознавала сказанное, затем они вместе рассмеялись во весь голос.
– А я-то думала!
Отсмеявшись, они выпили еще по стаканчику. За простые решения сложных вопросов. Ночь не спеша проходила мимо освещенной огнем костра поляны. Тихо шелестели листьями деревья, море шумело, накатываясь волнами на песок. На краю поляны, спрятав голову в перья, посапывал черный пэва.
– А вас как зовут? – спросила Грейцель, – Если, конечно, это не тайна?
– Ну, какая же это тайна, – улыбнулась женщина – Хетлика. Рада познакомиться с тобой.
Они пожали руки.
– Ну а теперь, раз уж мы познакомились, расскажешь, почему ты так спешила на последнюю лодку? Если, конечно, это не тайна?
– Да какая уж там тайна, – махнула рукой Грейцель. – Я с родителями поругалась. Сбежала из дома.
Сказала – и сама себе поразилась. В жизни бы не стала откровенничать ни с кем. Что мое – то мое, вам не нужно, проходите мимо. А тут вдруг язык развязался. Что-то такое было в этой странной незнакомке с глазами цвета моря в солнечный день. Что-то, что успокаивало, вызывало желание рассказать о своих бедах и трудностях, спросить совета. Что? Непонятно.
– Это серьезно. Из-за чего?
– Не поверите, вот из-за этого, – Грейцель указала на ее белый плащ.
Она рассказала и о своей мечте, и о разговоре с родителями, и об отцовском отказе. Впрочем, о том разговоре, которому стала случайной свидетельницей, умолчала – слишком уж это личное.
Выслушав рассказ, Хетлика не спешила высказывать свое мнение и вставать ни на чью-либо сторону, что пришлось девушке весьма по душе.
– Не скажу, что я с ним во всем согласна, но и не могу сказать, что я его не понимаю, – сказала она, наконец. – Порой наши мечты привлекательны только издалека. Служба в гарнизоне действительно не проста, а обучение в Академии – еще тяжелее.
– Я понимаю. Но я никогда и не хотела носить эту форму только как украшение. Отец все правильно сказал, и я понимаю его. А вот он понять меня не хочет.
– В чем же?
– Я никогда не считала службу легкой, – ответила девушка. – Я знаю, что это не только праздники и парады, когда под ноги марширующим колоннам летят цветы. И зная это, я не сидела без дела, лишь предаваясь своим мечтам.
Она поднялась на ноги и сбросила с плеч свой плащ.
– Посмотрите на меня! Мне только что исполнилось шестнадцать, но разве я не выгляжу старше? Мой отец добился всего, что у него есть тяжелым трудом. Моя мать всегда была ему верной и надежной спутницей, поддерживавшей его в самые тяжелые времена. И глядя на них, я поняла – ничего в этом мире нельзя получить, если только думать об этом дни напролет, не прилагая никаких усилий. Поэтому я готовилась и тренировалась, зная, что моя мечта потребует от меня много сил и выносливости.
Она вынула из ножен свой самодельный меч и протянула его Хетлике:
– Посмотрите! Я сделала его сама и много занималась, обучаясь управляться с ним, когда мои подруги бегали купаться, или собирали цветы по полям. Я должна была стать сильной – и я стала. Все последние годы я старалась убедить отца в том, что моя мечта – это не каприз маленькой девочки, а серьезное, давно созревшее решение, которому я подчинила всю свою жизнь. И поэтому я поступлю так, как решила. Если потребуется – наперекор его воле. Надеюсь, он меня поймет. Ну а если нет – тем хуже.
