Это не всё.
К девяти часам утра к автодрому одним за другим потянулись машины автоэвакуаторов, с ними две легковушки местного ГИБДД. До обеда грузили, доставляли на штраф-стоянку личные «крутые тачки» бывшей пехоты обеих бывших ОПГ.
И только к обеду на автодроме ничего уже не напоминало только что прошедшие здесь боевые разборки.
А вот в одиннадцать ноль ноль, помощник губернатора Пётр Николаевич Бугров, не важно какой заместитель, но нужный и очень ответственный, лично доложил Владиславу Сергеевичу:
— Город и край к реприватизации, так сказать, готов, Владислав Сергеевич. Поляна свободна. Как я и обещал.
— Вот как! — Смахнув на стол очки, Владислав Сергеевич откинулся на спину кресла, потёр руки. — А я ничего не слышал… Так быстро? И по телевизору ничего вроде… Я не включал.
— И правильно. Репортаж будет в вечернем выпуске… Как мы и разрешили осветить ситуацию. Увы, местные разборки, Владислав Сергеевич. Милиции ничего не досталось… Только трупы. По киллеру в торговом центре дело тоже возбуждено, но киллер при попытке бегства застрелен, как говорится — жаль! — концы в воду… К сожалению. Оружие собрано, машины на арест-площадке. А в остальном, прекрасная маркиза…
— Ну и молодец, дорогой, поздравляю. Присаживайся. Отличившихся людей, письменно представишь, себя не забудь, я отмечу. Потери есть?
— Один. К сожалению. Майор из службы обеспечения. Неосторожное обращение с зубочисткой…
— Чтооо?
— Сам удивляюсь! Так в рапорте записано. Бывает такое, случается. У меня в дивизии, например… Гха-кхыммм, — помощник кашлянул в кулак, и умолк.
— Жаль, жаль. — Огорчённо дёрнул головой губернатор. — Глупо как-то, не солидно. Но вы там, семье покойного, всё, что положено, надеюсь…
— Да, Владислав Сергеевич. Над этим уже работают.
— Ну и хорошо, и ладненько. Отличившихся…
— Да, список уже у вас на столе. С кого начнём, Владислав Сергеевич, с какого промышленного объекта?
— Я думаю… С кого с кого… — вскинув брови и барабаня пальцами по столу, губернатор на минуту задумался, потом произнёс. — Со звонка одному человеку, я думаю. Обрадую. Да и деньги мне обещали. Нужны нам деньги, товарищ генерал-лейтенант, нужны, нет?
— Вот как нужны, господин Губернатор, как никогда. Такие дела впереди!
— С этого, значит, и начнём.
50
Матвей Майский-Гладышев пребывал в сладком шоке. В сладчайшем. Шок, как известно, бывает разным. Когда коленом в пах, это плохой шок. Потому что больно. Матвей однажды, на одной вечеринке, испытал такое, на танцполе, почти в темноте, так потом и не понял от кого прилетело. Потому что целая толпа тусовалась. Подумал, или чья-то злая шутка или месть. А может и случайно. Такое вполне возможно, учитывая дергающиеся в темноте тела и конечности, обкуренность, рёв музыки, вспышки света и пары алкоголя. От удара Матвей поизвивался на полу в позе зародыша, все подумали, что нижний брейк «глянец» выделывает, на помощь не пришли, даже круг образовали, потом на себя отвлеклись. Короче, это плохой шок. Хороший шок, это наверное когда мать с отцом колёса подарили, в смысле Феррари, на совершеннолетие. Хотя, нет, какой это шок, когда заранее знаешь. Даже цвет с ним согласовывали. И не сюрприз это, а всего лишь шоколадка на десерт. Что ещё? Всё, пожалуй. Других шоков у Матвея вроде бы и не было. Хотя, нет-нет, был ещё один, был. Когда с одной девушкой в постели оказался.
Не случайно, конечно, хотел её, любил даже. Заочно, естественно. Девочка своего круга. Такая вся… крутая, упакованная, недотрога. Папа дипломатствует в Цюрихе, мама естественно дома, сестра в Нью-Йорке учится, но замужем за банкиром каким-то, свой Бентли, яхта, вертолёт Робинсон. Как у всех, в общем. Матвей и влюбился в девочку. Она, как Барби, нет, как… как… На самом деле никакие сравнения Матвею на уме не приходили. Ни одно известное имя к ней и близко, казалось, не подходило, потому что она была не такая, она была самая лучшая, самая-самая, неземная-неземная. Сколько ему тогда было лет — тринадцать, пятнадцать? Да, где-то так. Первая любовь. Влюбился! Нафантазировал себе. Как увидит её, краснеет, лицо вспыхивает, во рту сушняк, а руки наоборот, потеют, слова в горле застревают. «Бе, ме…» Стыдно, со стороны. Ему нормально. Свои друзья, опытные парни сказали: «Зря стараешься, Мэт. И не пытайся, перец, она крутая модель, на кастинги ходит, не даст». Матвей на друзей обиделся — дураки! — пригласил её к себе домой, музыку послушать. Нормально. Просто так, как обычно. А она взяла и приехала. Хотя Матвей и не надеялся. Нет-нет, надеялся, даже очень надеялся, но не ожидал. Она приехала. Её личный шофёр привёз. Ждать внизу остался. И ладно! И здорово! И хорошо!
Отец был как всегда где-то на работе, мать как всегда в своём спа-салоне. Все этажи в распоряжении Матвея. У него естественно свой. Там он и развернулся. Рассчитывал на поцелуй. Первый в его жизни. Девочка была очень красивой, правда на пару лет старше, но выглядела моложе. Выпили шампуни, Матвей из запасов отца взял. Там много чего, хоть ящиками бери — не заметит. На Матвеевом этаже полумрак, музыка, то сё. Охрана внизу. Видеокамеры на этаже отключены. Ещё разлили шампуни по фужерам. Матвей решил, наверное, можно и обнять теперь девушку, её Ланой звали, как в каком-то Пушкинском стихотворении, он вспомнил, «Лань лесная, боязлива», придвинулся незаметно к ней, осторожно, естественно, под музыку. Она неожиданно — сама! первая! — положила свою руку на его возбуждённую уже часть тела, неконтролируемую, и глядя в глаза спокойно предложила: «Может, займёмся любовью, Мэт, потрахаемся, наскоряк, пока предков нет, а?» Матвей в тот момент чуть в осадок не выпал, испытал некий шок. Он думал, что именно это шок. Нет, настоящий шок был впереди, наступил позже. Когда она по-взрослому, обслужила его. Точь в точь, как в борделе. В смысле на видеокассете. Профессионалкой девочка в этом деле оказалась. Вот это был шок, так шок! И никаких поцелуев, никакой любви. Только шок. И вот теперь… Другой шок. Сладкий.
— Ну что, ты согласен? — повторяет вопрос Борис Фатеевич.
Матвей в кабинете президента производственной компании «Афродита». Сидит в кресле. Напротив. Вопрос конкретный. И лицо Матвея конкретное.
— Согласен, — расплываясь в улыбке отвечает он. — А я справлюсь, тут же…
Матвей улыбку не сдерживает, да и не может удержать. Она сама по себе на лице светится… С неожиданным предложением Матвей испытал радостное, всезаполняющее ощущение необъятного счастья стать главой настоящей реальной фирмы, не какой-нибудь там купи-продай, а настоящей, производственной, и не с помощью папы или дяди, а такую вот, работающую, с именем, взять и… всё в ней по новому, всё по своему… Амбиции, амбиции…
— Если б не был уверен, не предложил бы. Только при одном условии.
— Каком? — Матвей нетерпеливо поёрзал.
— Только всё самостоятельно. Никаких пап и мам… и дядей. Понятно?
— Понятно. А почему?
