– Става богу, – вздохнул папа. – Я уж думал, это твоя мать. Мы тут устроили небольшую пересадку, ничего серьезного, но ты же ее знаешь.
Я улыбнулась. Айво был весь в грязи, как и его дед, а перед ними выстроились бесконечные ряды горшков, в которых вода переливалась через край.
– Поливать саженцы – хитрая работа, а Айво может увлечься, – заметил папа. Айво встал на колени на скамье и рискованно закачался, держа в руках большую лейку. Наконец он вылил полгаллона воды в двухдюймовый горшочек.
– Хитвая вабота, – мрачно кивнул он, залив скамейку.
– Айво, будь осторожен! Что ты сделал с дедушкиными семенами!
– Ничего страшного, дорогая, пусть поливает. Я потом все уберу, – сказал папа. – Ему нравится.
Я присела в уголке, глядя, как они трудятся. Счастливые, спокойные, усердные. Лишь изредка тишину нарушал возглас Айво:
– Так, дедушка?
– Да, дорогой.
Спокойствие, запах земли, явно довольные папа с Айво – все это меня утешило. Я любовалась ими. Спустя какое-то время я взяла каталог семян и стала рассеянно листать страницы. Наконец папа заговорил:
– Кто звонил в дверь?
Я отложила журнал и все ему рассказала. В том числе и исход дела. Он усмехнулся.
– Эх, Рози, твоей матери понадобится много месяцев, чтобы от этого оправиться. Много и много месяцев! Она будет вспоминать эту историю каждый раз, когда ты оплошаешь. Помните, как Рози упустила свой последний шанс? Помяни мое слово.
– Я знаю. Я буду долго об этом жалеть, и, самое худшее – скорее всего, она права. Я совершенно не разбираюсь в людях, не могу отличить хорошего человека от плохого.
– Это тут ни при чем, милая. Когда придет время, ты поймешь. Просто ты еще не испытала настоящее чувство. Здесь не разумом взвешиваешь – всем управляют инстинкты.
– Да, – тихо проговорила я, – да, я знаю. – Я сглотнула комок и отодрала с джинсов засохшие мюсли. Потом резко подняла голову и прищурилась. – Пап, а почему ты женился на маме?
– Почему? – Он рассмеялся и отложил совок. Наверное, потому, что в ней было все, чего не было у меня. Она говорила с правильным южным акцентом, пила шерри, как настоящая леди, могла вести светские беседы, была красивой и культурной. Во всяком случае, так мне казалось. А я был всего лишь нескладным чурбаном с Севера.
– И ты все взвесил?
– Да, я понимаю, о чем ты говоришь. Наверное, в какой-то степени, да. – Он поспешно поднял совок и так же резко отложил его снова. – Я был амбициозен, Рози, – тихо продолжал он. – У меня были деньги, но за ними ничего не стояло. У меня не было вкуса. А твоя мать одевалась по последней моде, шила себе платья по картинкам из «Вог» и играла в теннис в белом костюме, как полагается. Мне казалось, что она – самые сливки. Мне казалось, что она и станет вишенкой на моем пироге.
– А она не стала.
– Я ни о чем не жалею, Рози. Скажем так я не подумал о том, что она может оказаться куда более амбициозной, чем я. А из свиного уха мешка с деньгами не наколдуешь. Она думала, что у нее получится, и с тех пор давится своими стараниями. Но как ни крути, я все еще остаюсь свиным ухом.
Я сжала его руку.
– Ты самое милое свиное ушко, которое я когда-либо видела, – с нежностью проговорила я.
– Что ж, спасибо за добрые слова, дочь моя, – с улыбкой произнес он, – но если ты вытащишь локоть из горшка с азалиями, я буду еще более благодарен… спасибо.
Какое-то время он возился со своими цветами. Потом снова заговорил, но глаз не поднял:
– Рози, я тут подумываю, не построить ли мне коттедж в глубине сада.
– Коттедж?
– Мы уже четыре года как получили разрешение на постройку, и в следующем году его срок истекает. Жаль будет его не использовать. Я подумал, что вы с Айво могли бы там жить. Построю коттедж у ручья, чтобы он протекал у вас в саду, и речка станет границей с нашим домом. Правда, это может быть опасно, но ручей неглубокий, и когда Айво подрастет, ему понравится там играть: пусть строит дамбы и все прочее.
В горле у меня застрял комок – по различным причинам. Во-первых, как мило со стороны моего отца использовать все сбережения на постройку крыши над моей головой. Ведь он прекрасно знает, что если мы с матерью будем жить в одном доме, то рано или поздно убьем друг друга. И во-вторых… во-вторых, было во всем этом какое-то ужасное чувство обреченности. Неужели это конец? Одинокая дочь, живущая дома с родителями. Отныне и – неужели навсегда? Я вздохнула. Вдалеке послышался хруст шин по гравиевой дорожке. Наверное, Филли поехала домой, в свой собственный дом, к семье, к мужу. Я откашлялась.
– Спасибо, пап, я очень ценю твое предложение. Можно… можно я подумаю?
– Конечно, можно, дорогая. Спешить некуда, не торопись. – Папа был рад, что я сразу не отказалась. Он повернулся и помог Айво, который отчаянно пытался разделить глиняные горшки. Когда он наконец разодрал их, один из них треснул, но папа не обратил внимания, бросил осколки на пол и протянул ему целый горшок. Мне пришло в голову, что раз уж я не смогла найти Айво отца, то, по крайней мере, могу найти ему постоянного дедушку.
– Что мама говорит?
– Что мама говорит о чем? – Это моя мать вдруг просунула голову в дверь. Вид у нее был сердитый. Мы с папой оба подпрыгнули, как провинившиеся дети.
– Ничего, милая, ничего, – успокоил ее отец. О коттедже ей явно не было известно.
– Неужели? – ядовито прошипела она. – Я тебя знаю, Гордон, и знаю, что вы тут замышляете, когда собираетесь вместе. Значит, вот вы где. Опять испачкались. Я заварила чай на кухне, если кто-нибудь хочет.
– Спасибо, – послушно промямлили мы в унисон.
Она направилась к выходу, но вдруг обернулась:
– Да, кстати, Рози, к тебе приезжал твой бывший хозяин. Я послала его куда надо и прямым текстом.
– Джосс? – прошептала я.
– Да, наглец чертов, это же надо – выбросить тебя из собственного дома! Я такого ему наговорила, все высказала! Теперь пойдем, Айво… о господи, вы только посмотрите на эти брюки! Оставь эту грязную землю, пойдем мыть ручки с бабушкой, пойдем!
Значит, это была не Филли. Это шины Джосса хрустели по гравию. Папа оторвался от своих горшков и посмотрел на меня.
– На Маркхэмс-Корнер дорожные работы, – тихо сказал он. – Наверняка он там застрянет. Если побежишь в рощу и через речку, можешь его и нагнать.
Я смотрела на него ровно секунду – и больше подсказок не понадобилось. Я вскочила, оттолкнула мать от двери и бросилась в сад.
– Куда это ты собралась? – крикнула она мне вслед, но я бежала без остановки, пока не добралась до ручья. Забыв о мостике, который был чуть выше по течению, я перепрыгнула речку. Нога соскользнула, и я почувствовала, как в ботинок просачивается вода, но ухватилась за тростник на другом берегу, подтянулась наверх и, тяжело дыша, понеслась к небольшому лесу. Я нырнула в чашу, на последнем дыхании огибая заросли, выраставшие предо мной.
