Она подходит к креслу, отодвигает Беатрису и с неторопливой царственностью усаживается сама, фрейлины расправляют ее платье и мантию. Королева указывает Беатрисе на кресло пониже, та садится, сложив руки на коленях, и говорит:
– Карлу нужны войска, чтобы сражаться на Сицилии. Людовик дал свое согласие…
– Quelle surprise![67]– неделикатно фыркает Маргарита.
– …Но только при твоем одобрении. – Голос Беатрисы смягчается: – Я и не знала, что ты достигла такой власти.
– Только потому, что Людовик перестал обращать внимание на такие дела. Предпочитает выискивать богохульников, а не считать деньги, поэтому казной распоряжаюсь я. И крепко держу в кулаке ключи от сокровищницы.
– Надеюсь, ты разожмешь кулак для нас. Для меня.
– Не понимаю, что внушает такую надежду?
– Твое сочувственное сердце.
– Твой сарказм трогает. Как всегда.
– Ты, конечно же, догадываешься о моем желании стать королевой. Этого достигли все мои сестры, а я – нет.
– Я никогда не хотела быть королевой. Я хотела быть графиней Прованса.
– Если бы могла, я бы с тобой поменялась.
Маргарита внимательно смотрит на сестру, выискивая признаки неискренности, но видит открытое, как книга, лицо.
– Пожалуй, ты можешь.
Беатриса вздыхает:
– Это потребует содействия Карла. А я не думаю, что он ослабит свою хватку и выпустит хотя бы один прованский замок.
– Тогда и я не разожму кулак с ключом от сокровищницы. Во всяком случае, Элеонора больше нуждается в помощи Франции.
– Ты готова отдать деньги и пожертвовать людьми ради безнадежного дела? Генрих уже потерял королевство. Симон де Монфор выиграл сражение и стал королем. И он обещал Карлу помощь.
– Карл уже присягнул Симону как вассал? Боже мой, Беатриса! У тебя никакого чувства верности?
– Я отговаривала его, но он не слушает. Карл с Симоном – давние друзья.
Конечно. Симон провел много месяцев при французском дворе, следуя по пятам за Людовиком, как ребенок, живущий лишь затем, чтобы папа погладил его по головке. Людовику хоть и нравилось такое внимание, но он часто отвлекался на молитвы и самоистязание, оставляя Симона очаровывать придворных. Маргарита не поддалась на его навязчивую лесть, но Карл мгновенно подпал под его обаяние.
– Если Симон такой близкий ваш союзник, пусть он и обеспечивает вас солдатами.
– Ты же знаешь, что он не может. Денег он дал, но все его войска нужны сейчас ему самому.
– Чтобы свергнуть нашу сестру.
– Да, – краснеет Беатриса.
Хриплый смех Маргариты – смех старухи, ха! – становится только громче при виде беспокойно насупившейся сестры.
– Я могла бы выпросить для тебя войска у моего кузена Альфонсо Кастильского в обмен на четверть Прованса. Включая Тараскон.
– Ты же знаешь, что я не могу этого обещать.
– Тогда зачем зря тратишь время? – Маргарита вскакивает с кресла, и Беатриса съеживается, словно боясь удара. – Ты смеешь прийти ко мне за помощью, но не можешь ничего предложить взамен.
– Когда мы с Карлом станем королем и королевой Сицилии, мы будем тебе ценными союзниками.
Маргарита снова хохочет:
– Ты уже показала свою ценность для меня. – Она поворачивается к кровати. – Оставь меня. Мне надо отдохнуть.
– Сестра, пожалуйста! Не будь такой бессердечной. Я бы тебе помогла, будь это в моих силах, – не отступает Беатриса.
– Лживые слезы, лживые речи. Слышала их от тебя больше чем достаточно.
– Они не лживые! – Беатриса вцепляется в Маргаритин рукав так, что рвет шелк. – Сестра…
– Хватит называть меня так.
– Сестра. Сестра! Сестра! Сестра! Ты не можешь этого отрицать. Не можешь отречься от меня.
– Ради бога, Беатриса! Твои истерики невыносимы.
– Я много раз просила Карла за тебя. Ты не представляешь, сколько раз мы ругались из-за твоих прав на Прованс.
– Это точно: не представляю. Потому что ты много раз мне говорила, что его желания для тебя важнее моих.
– Никогда я этого не говорила! Но он мой муж, Марго.
– Ты согнешься перед волей мужчины и вопреки своим интересам – и даже во вред твоим сестрам? – Маргарита вырывает свой рукав из настойчивой руки Беатрисы. – Значит, тебя воспитала не наша мать.
– Да, нашу мать заботило, только чтобы в семье были королевы. – Ее голос срывается. – А меня воспитывал папа.
– Как тебе не повезло! – с подчеркнутым сарказмом восклицает Маргарита, но Беатриса кивает:
– Папа учил меня, что всем управляют мужчины. А женщины получают власть от мужчин.
– Если не считать Белой Королевы.
Теперь пришла очередь Беатрисы рассмеяться:
– Ты думаешь, Бланка правила Францией? Воображаешь, что она была так могущественна? Ей нужно было ублажать совет баронов. Если бы она этого не делала, они бы согнали ее с трона и назначили править мужчину, пока не повзрослеет Людовик. Как в Англии бароны поступили с королем Генрихом.
– Но у нее была своя власть. Она поступала так, как ей нравилось.
– Думаешь, она хотела, чтобы ее сын женился на дочери бедного графа с юга?
«Ты напоминаешь мне один из тех вульгарных цветков, что растут на юге». Маргарита не раз задумывалась, почему Бланка согласилась на брак Людовика с «деревенщиной».
– Граф Тулузский был ее кузеном. Он хотел заполучить Прованс.
– Но ведь не получил, верно? И в этом Бланка не могла ему посодействовать. Французские бароны хотели заполучить наши соляные копи и марсельский порт. После смерти папы они решили, что всем и завладеют – когда все перейдет к тебе. Но папа их перехитрил и оставил все мне.
– Откуда ты знаешь?
– Папины переговоры, помнишь? С Ромео, с Белой Королевой, с французскими баронами. Я присутствовала на них всех.
Маргарита сидит на кровати, чувствуя, как что-то бьет ее в живот. Всемогущая Бланка не была так могущественна, как казалось. Знай Маргарита это, она бы действовала смелее и отстояла свою власть.
– Как говорила мама, мы, женщины, должны помогать друг дружке, – говорит Беатриса. – Неужели ты мне не поможешь, Марго?
Глаза Маргариты наполняются слезами. Она встает навстречу Беатрисе, и они заключают друг друга в объятия. Она замечает раздавшуюся талию Беатрисы – результат чрезмерного пристрастия к меду; ей самой слишком хорошо знакома эта слабость. Мама была права: они с Беатрисой очень похожи.
– Я не могу ничего для тебя сделать. – Помогать Беатрисе значит помогать своему врагу. – Я скорее отрежу себе все пальцы, чем пошевельну хоть одним ради Карла.
