«Шок при сильной травме может убить человека пронизывающим холодом», – слова Гиппократа, которые однажды спасли Готшалка, снова вспомнились ей.
Надо срочно согреть Джеральда.
Через дыру в стене, куда влетела лодка, дул сильный ветер и тянуло холодом. Поднявшись, Джоанна обыскала небольшое помещение. За первой комнатой находилась вторая, поменьше, без окон, а потому более теплая и сухая. И посередине комнаты стояла небольшая железная жаровня с несколькими головешками. Рядом на полке нашлось огниво и ветошь для разжигания огня. В угловом шкафу она обнаружила шерстяное одеяло, ветхое, но сухое.
Вернувшись в переднюю комнату, Джоанна подхватила Джеральда подмышки, перетащила в маленькую комнату и уложила рядом с жаровней. Когда она разводила огонь, ее руки так дрожали, что она едва высекла искру. Солома разгорелась, огонь охватил головешки. Отсыревшее дерево зашипело, не желая разгораться. Наконец появились слабые язычки пламени, но сквозняк из соседней комнаты загасил их.
Джоанна в отчаянии смотрела на холодные поленья. Ветоши больше не осталось, значит огня не раздобыть. Джеральд все еще не пришел в себя, кожа его приобрела синеватый оттенок, глаза запали.
Оставалось только одно. Джоанна быстро сняла с него мокрую одежду, обнажив его стройное мускулистое Тело с несколькими боевыми шрамами, и закутала в шерстяное одеяло.
Она встала и, дрожа на холодном ветру, начала раздеваться: сняла фелонь, далматик, нижние одежды, стихарь, палий и пояс. Раздевшись донага, Джоанна залезла под одеяло и прижалась к Джеральду. Она обняла его, согревая своим теплом, вдыхая в него силу и жизнь.
«Не сдавайся, Джеральд, мой родной! Борись!»
Закрыв глаза, Джоанна усилием воли пыталась установить с ним связь. Мир перестал существовать. Не было ни маленькой комнаты, ни погасшего огня, ни лодки, ни бури. Существовали лишь они. Они выживут или умрут.
Веки Джеральда затрепетали, по телу прошла дрожь. Взмахнув руками, словно отбрасывая невидимую вуаль, он очнулся. Его синие глаза смотрели на Джоанну без удивления. Он знал, что она рядом с ним.
– Жемчужинка моя, – прошептал он.
Они долго лежали молча. Затем Джеральд прижал ее к себе, и его пальцы коснулись шрамов на ее спине.
– Следы от плетки? – тихо спросил он.
– Да, – покраснела она.
– Кто это сделал?
Джоанна рассказала о побоях отца, когда она отказалась уничтожить книгу Эскулапия, Джеральд слушал стиснув зубы. Склонившись над ней, он поцеловал каждый шрам.
За многие годы Джоанна научилась управлять своими эмоциями, терпеть боль, не плакать. Теперь же слезы сами хлынули из глаз.
Джеральд нежно обнимал ее, шепча ласковые слова, пока слезы не высохли. Потом он поцеловал ее губы, его ласка наполнила Джоанну теплом. Она обняла его и закрыла глаза, позволив себе забыться в сладкой истоме.
«Боже милостивый! – подумала она. – Я не знала! Не знала!» Неужели от этого предостерегала ее мама, от этого бежала она все эти годы? Это была не капитуляция, но восхитительное, волшебное познание себя, молитва не слов, но глаз, рук, губ, всего тела.
– Я люблю тебя! – воскликнула Джоанна в момент восторга, и слова эти были священны.
В большом зале дворца Арсений ждал новостей вместе с оптиматами и членами высшего духовенства Рима. Впервые услышав о том, что совершил Папа Иоанн, Арсений с трудом поверил в это. Но чего еще можно ждать от чужеземца, к тому же простолюдина.
Радоин, второй командир папской гвардии, вошел в зал.
– Какие новости? – нетерпеливо спросил премицерий Паскаль.
– Нам удалось спасти несколько десятков обитателей трущоб, – сказал Радоин. – Но боюсь, его святейшество пропал.
– Пропал? – тихо повторил Паскаль. – Что ты имеешь ввиду?
– Он был в лодке с главнокомандующим. Мы думали, они следуют за нами, но, должно быть, они повернули обратно, чтобы спасти кого-то еще. Это было как раз перед тем, как рухнули ворота Святой Агаты, подняв огромную волну.
Раздались тревожные, испуганные возгласы. Некоторые прелаты перекрестились.
– Есть ли надежда на их спасение? – спросил Арсений.
– Никакой, – ответил Радоин. – Сильный поток смыл все на своем пути.
– Господи, помилуй их, – мрачно произнес Арсений, стараясь не выказать радости.
– Отдать ли приказ, чтобы объявили траур? – осведомился первосвященник Евстафий.
– Нет, – ответил Паскаль. – Не стоит спешить. Иоанн Богом избранный Папа. Возможно, Господь сотворит чудо и спасет его.
– Пожалуй, нужно вернуться и поискать их, – предложил Арсений, желая убедиться, что трон Святого Петра опять свободен.
– После падения северных ворот на территорию невозможно пройти. Мы ничего не сможем сделать, пока не спадет вода, – ответил Радоин.
– Тогда будем молиться, – сказал Паскаль.
Все, склонив головы, присоединились к нему.
Арсений повторял заученные слова, но мысли его были заняты другими вопросами. Если Папа Иоанн погиб при наводнении, у Анастасия появился новый шанс занять престол. Теперь он использует всю свою власть, чтобы кандидатура его сына прошла на выборах.
– …et metuant eum omnefines terrae. Amen!
– Аминь! – повторил Арсений. Он с нетерпением ждал новостей.
* * *
Проснувшись утром, Джоанна улыбнулась. Джеральд спал рядом с ней. Она медленно обвела глазами строгое, гордое и красивое лицо. Таким Джоанна запомнила его, впервые увидев, когда он сидел за банкетным столом двадцать восемь лет назад.
«Неужели я знала уже тогда, – подумала она, – в самый первый миг? Неужели я знала тогда, что люблю его?»
Наконец, она призналась себе в том, что так долго отрицала: Джеральд часть ее, он принадлежал ей каким-то непостижимым образом, и это невозможно ни объяснить, ни отрицать. Они – тонкие натуры, две половинки одного целого, которое никогда не будет гармоничным без обеих частей.
Джоанна не стала размышлять над последствиями этого удивительного открытия. Ей было достаточно жить моментом и испытывать счастье от того, что она здесь, с ним. Будущего не существовало.
Джеральд лежал на боку, слегка приоткрыв рот. Длинные, рыжие волосы разметались по подушке. Когда он спал, он казался почти мальчиком. Переполненная невыразимой нежностью, Джоанна ласково убрала с его щеки локон.
Джеральд открыл глаза и посмотрел на Джоанну с такой любовью, что у нее перехватило дыхание. Он открыл объятия, и она прильнула к нему.
Они снова задремали, обняв друг друга. Вдруг Джоанна вздрогнула, услышав странный звук. Она замерла, прислушиваясь. Все было тихо. Затем она поняла, что проснулась не от шума, а от тишины. Дождь уже не стучал по крыше.
