Дверь открыла измученного вида женщина. Ее бледное, болезненное лицо было изуродовано тем, что называли знаками Королевской Гнили. Багрянистые пятна портили щеку.
Мордайн всегда думал, какой это все-таки элегантный и тонкий ход со стороны Торквентина — нанять такую привратницу. Один вид такого лица может вызвать отвращение или суеверный страх и отпугнуть каких-нибудь непрошеных гостей.
— Твой хозяин дома, Мэгрейн? — спросил Советник. Вопрос чисто ритуальный; хозяин Мэгрейн никогда не покидал этого места. Женщина отступила в сторону и жестом пригласила его войти. Он знал правила и, сделав только шаг за порог, дальше не пошел. Она закрыла за ним дверь. Но чтобы пройти дальше, нужно было миновать еще одну, закрытую на засов, дверь, и только Мэгрейн могла ему позволить пройти дальше.
— Покажите лицо, — сказала она. Голос у нее был неровный и грубый; Гниль уже задела и гортань.
Советник откинул капюшон.
— Надеюсь, облик соответствует голосу, а? — улыбнулся он. Мэгрейн что-то пробурчала и трижды стукнула во внутреннюю дверь.
— Откройте, — позвала она, и Мордайн получил разрешение войти в берлогу Торквентина. Человек с жестоким лицом равнодушно обыскал его и отобрал нож, только после этого Советника повели в подвалы.
Можно было бы подумать, что человек, которого пришел навестить Мордайн, какое-то чудовище, но Теневая Рука считал, что такой взгляд только отвлекает отдела. Торквентин был больше, чем только сеть власти в Кровях Хейг, в первую очередь он полезен. Кроме того, Торквентин стоял в центре всего, что избегает дневного света и любопытных глаз. И сказанное кому-то пьяным шепотом слово в притоне на пристани Колкиpa, и бормотание развязавшегося от жажды языка в ухо проститутки в Дан Эйгле непременно дойдут до Торквентина. Большая доля незаконной прибыли контрабандистов, воров, ростовщиков и наемных убийц со всех земель Хейг по тайным каналам стекалась в его карман. Паук в центре огромной и почти невидимой паутины, он был одним из тех, кто жировал на плоти своей добычи.
Советник один вошел в палату, в которой Торквентин полулежал на большой груде подушек. Это был огромный человек. Просторные одежды скрывали тело, весившее не меньше, чем тела трех нормальных человек. Кожа у него на лице обвисла складками. Один глаз отсутствовал, рваный шрам шел от виска, пересекал пустую глазницу и заканчивался у носа. Здоровый глаз умно поблескивал на Советника. Мордайн часто размышлял над тем, что объемы Торквентина хотя бы в одном сослужили ему хорошую службу. В человеке с таким обхватом талии очень легко было заподозрить слабость или глупость. Со стороны любого, имеющего дело с Торквентином, такое предположение оказалось бы очень печальной ошибкой. По сведениям Советника, в Веймауте было очень немного столь же опасных людей.
— Советник! — хрипло приветствовал гостя Торквентин. — Какая неожиданная радость. Нечасто Теневая Рука удостаивает посещением мою палату. Сколько времени прошло?
— Больше года, — признал Мордайн, опускаясь на обитую великолепной материей скамью, единственный предмет мебели в этой комнате. Небольшие чаши ароматических растений и лепестков стояли рядом со скамьей. Их запах мешался с ароматическими курениями от мерцавших масляных ламп. И все-таки Мордайн ощутил зловоние, которое они призваны были перебить. Советник насмешливо взглянул на материю, покрывавшую скамью.
— У вас новая обивка, — заметил он.
— Да уж, — проскрипел хозяин. — Мне надоел старый рисунок. Да и протерся он от задниц многочисленных молящихся на этой скамье.
— Молящиеся — это та принадлежность храмов, без которых мы давно обходимся, — сказал Мордайн.
Торквентин улыбнулся:
— Пусть просители, если вам угодно, но людям необходимо чему-нибудь поклоняться, когда Боги покидают их. В нашей природе создавать храмы в самых странных местах, даже там, где Боги не обитают.
— Тем не менее много найдется людей, готовых преклониться перед таким простым смертным, как вы, — признал Мордайн. — Однако смею надеяться, что я стою много выше в вашем расположении, чем простой проситель у какого-нибудь алтаря.
— Ах, расположение. При всем расположении человек не станет слишком свободно раздавать дорогой товар. Но, во всяком случае, вам-то что за нужда в моем расположении, высокочтимый Советник? Вы пользуетесь любовью самых сильных и родовитых, которые отогреют ваше сердце, если оно замерзнет. С другой стороны, вполне вероятно, что именно вашим золотом заплачено за новую обивку моей скамьи. Так что, в отличие от них, вы можете протирать ее столько времени, сколько захотите.
— Я не могу задерживаться надолго, просто хотел бы обсудить один вопрос, — сказал Мордайн.
Торквентин с преувеличенным огорчением воздел жирную руку:
— Такой короткий визит, а я еще даже не предложил вам чем-нибудь подкрепиться.
Мордайн с трудом подавил улыбку. Торквентин любил звуки собственного голоса и производил впечатление вполне сносного шута.
— У меня для вас маленькое задание, Торквентин. Ничего слишком трудного для человека ваших способностей.
— Я замер от любопытства, — с заученным равнодушием сказал Торквентин.
— Генн нан Даргеннан-Хейг. Кузен Игрина. Вы его знаете?
— Ах его. Пустой сосуд, как и многие в его семье. Мышь, обремененная честолюбием крысы; беспредельно любит выпивку и блудниц и в придачу страдает сифилисом. Думает, что у него есть задатки тана. И ему не хватает ума понять, что он просто инструмент Ювелиров. Впрочем, все это вы и сами знаете.
— Знаю, — кивнул Мордайн. — Но вы все свели воедино и подытожили. Ладно, хоть жизнь его и бесполезна, но я решил, что ему нужно дать шанс искупить свои грехи, пусть умрет полезной смертью. Я не собираюсь учить вас вашему делу, но, может быть, какая-нибудь ссора в таверне? Или кончина в результате неумеренных удовольствий в каком-нибудь борделе? я Глаза Торквентина чуть-чуть сузились. Это было едва заметно, но Мордайн получил удовольствие от того факта, что удивил хозяина. Он только однажды обращался с такой просьбой к Торквентину. Тогда это был скромный хозяин публичного дома, вздумавший шантажировать одного из чиновников Мордайна. Генн нан Даргеннан-Хейг был жертвой другого сорта.
Удар по одному из тех, кто был одновременно и членом правящей семьи (хотя бы и бесчестным), и едва ли не собственностью одного из самых могущественных Ремесел, это, мягко говоря, дерзость, но Советник был убежден, что риск того стоит. Даже если Ювелиры поверят, что его гибель случайна и им всего лишь не повезло, она все-таки станет для них помехой. А несколько слов в подходящих местах подтвердят то, что они заподозрят, но доказать не смогут — что за этой смертью рука Лунного дворца. Если у Мастера Лэмейна есть хотя бы половина того здравого смысла, которое приписывал ему Мордайн, он поймет, что это предупреждение.
— Ничего слишком трудного, говорите? — развеселился Торквентин. — Все же вы просите многого, Советник.
Мордайн ничего на это не ответил. Торквентин не откажется от комиссионных: выгода от покровительства Советника слишком велика, а руки у осмотрительного Торквентина длинные. Так что он сумеет устроить эту смерть без всякого риска для себя.
