— Вы правы, синьор Манетти, — говорил ему один из ведущих конструкторов, — но это элитарная машина. Вполне сравнимая с «феррари» или «роллс-ройсом». После проведения надлежащей рекламной компании любой уважающий себя человек захочет приобрести её.
— Будем надеяться, — задумчиво произнес Карло Манетти. — Однако, судя по всему, и капиталовложения на это потребуются колоссальные, не так ли?
— Да, синьор, но ведь иначе и быть не может, когда речь идет о том, чтобы наладить выпуск машины такого калибра, — резонно заметил инженер. — Но мы уверены — овчинка выделки стоит. Любые вложения вернутся с лихвой.
— Хорошо, я подумаю, — пообещал Манетти. — Сейчас, как вам известно, времена не лучшие, но я подумаю.
— Напротив, синьор, время сейчас идеальное, — заулыбался инженер. — Если вы испытываете финансовые затруднения, то массовый выпуск и продажа этой модели на рынке мигом окупят все затраты.
Манетти насупился. «Финансовые затруднения» это было мягко сказано.
— Хорошо, я подумаю, — повторил он. — И через неделю приеду снова.
Хотя Карло Манетти никогда бы в этом вслух не признался, в глубине души он и сам был уверен: выживание и процветание его компании целиком и полностью зависело сейчас от выпуска нового спортивного автомобиля.
Если бы ему только удалось привлечь столь необходимые капиталовложения…
Нью-Йорк.
Нежась в теплой воде огромного мраморного бассейна, Мередит потягивала холодное шампанское «Дом Периньон». Кожу её приятно щекотали вспенивающиеся пузырьки, а голова покоилась на плече Александра. Полнейшие отдых и безмятежность после напряженного трудового дня. Мередит поднесла свой бокал к губам мужа.
— Еще шампанского, милый? — спросила она.
Александр покачал головой.
— Нет, спасибо, на сегодня с меня достаточно, — спокойно ответил он.
— На сегодня с тебя достаточно, — повторила Мередит. — Но я не уверена, что именно шампанского. — Ее прекрасные синие глаза были обеспокоены. — Может, поговорим?
— У меня был трудный день, matia mou, — сказал Александр. — Трудный и на редкость утомительный. Мало у меня было своих забот, так под вечер позвонили из Рима — по поводу Карло Манетти. Над его компанией нависла угроза банкротства, и итальянская пресса во всю мощь обрушилась на меня, считая, что это я все подстроил. Они считают, что я развязал против него войну, чтобы прибрать компанию к своим рукам. — Он устало улыбнулся. — Какая-то гримаса судьбы. Да, по большому счету, мы с Карло всегда были соперниками. Ну и, конечно, было время, когда я готов был предпринять какие-то довольно резкие шаги, чтобы завладеть его компанией. Однако нынешний кризис… Сегодня я впервые о нем услышал.
— Карло Манетти, — медленно повторила Мередит. — Богатый итальянский автомобильный магнат с сексуальной дочкой-подростком, которая по тебе сохнет.
Александр глухо рассмеялся.
— Можешь мне поверить, милая, никаких чувств, кроме ненависти, Донна Манетти ко мне не питает. Никогда не забуду её лица после той сцены в ресторане, когда она поняла, что я правда собираюсь отвезти её домой. Да она была готова убить меня на месте. На куски растерзать. Играла коварную обольстительницу, а я обошелся с ней как с ребенком.
— Но это вовсе не значит, любовь моя, что она по тебе не сохнет, — с улыбкой сказала Мередит. — Я тоже готова была убить тебя, когда увидела вашу фотографию, где вы миловались, как два голубка, но при этом ни на минуту не переставала желать тебя.
— А сейчас? — поинтересовался Александр.
Их взгляды встретились.
— Сейчас я хочу тебя ещё больше, — ответила Мередит.
Взяв у неё бокал, Александр отставил его на край бассейна и обняв Мередит принялся покрывать жадными поцелуями её шею и плечи. Чувствуя, как по чреслам разливается знакомое тепло, Мередит негромко застонала. И вот их тела сомкнулись, воспламененные бушующей страстью. Глядя сверху вниз на лицо своей жены без малейшего следа косметики, на мокрые, прилипшие ко лбу волосы, Александр вдруг ощутил небывалое волнение.
Даже сейчас Мередит казалась самой прекрасной и обольстительной женщиной, которую он когда-либо видел.
Хотя Мередит и до брака с Александром считалась в своем кругу знаменитостью, она очень скоро почувствовала, насколько изменилась её жизнь с тех пор, как она стала миссис Александр Киракис. Да, верно, её и прежде обслуживали в лучших магазинах Манхэттена как важную персону. И лучшие столики в лучших нью-йоркских ресторанах она тоже получала — но только при условии, что бронировала их заранее. И модные костюмы от лучших модельеров доставались Мередит бесплатно, если она надевала их, когда вела свою программу. Теперь же люди сами приходили к ней. Ведущие кутюрье Нью-Йорка, Рима и Парижа были на седьмом небе от счастья, стоило ей только проявить интерес к их моделям. Они устраивали для неё специальные демонстрации с примерками. Некоторые готовили платья и костюмы специально под Мередит. Когда у неё возникало желание приобрести что-нибудь в любом из самых престижных магазинов Манхэттена, её секретарше было достаточно лишь позвонить туда, и этот предмет тут же доставляли в Олимпик-тауэр, чтобы Мередит могла без помех осмотреть его. Во время служебных командировок ей больше не приходилось пользоваться услугами коммерческих авиакомпаний — Александр неизменно предоставлял ей свои личные самолеты. Он, казалось, и сам наслаждался тем, что может побаловать красавицу-жену. Не реже раза в месяц к ним в апартаменты приходил представитель одной из крупнейших ювелирных фирм и приносил с собой богатую коллекцию колец, браслетов, ожерелий, сережек и прочих украшений, и Мередит достаточно было восхититься любым из них, чтобы Александр тут же покупал его. От драгоценностей шкатулки в её спальне уже ломились, а мехов, одежды и обуви было столько, что они с трудом умещались в стенном шкафу размером со спальню в той квартире, что Мередит снимала прежде чем вышла замуж за Александра.
Однако, как когда-то сказал ей сам Александр, за всякое удовольствие приходилось расплачиваться. За год, прошедший со дня их свадьбы, Мередит уже неоднократно приходилось отстаивать своего супруга от всевозможных нападок. Особенно грешили ими в международных деловых кругах, где за Александром давно утвердилась недобрая слава. Мередит приходилось также проявлять всю свою изворотливость и дипломатичность, выгораживая Александра по поводу истории с Карло Манетти. В ответ на все критические стрелы в адрес Александра, она неизменно отвечала, что политика управления корпорацией — его личное дело, которое никого больше не касается. Александр не вмешивался в её манеру вести телевизионные программы, а она не учила его, как вершить дела корпорации.
Странно только, думала Мередит, сидя за туалетным столиком в спальне, что до сих пор никто не сплетничал ей насчет его старых любовниц. Да и Александру никто не напоминал про её былую связь с Ником Холлидеем. Отложив в сторону щетку для волос, Мередит задумчиво посмотрела на портрет Элизабет с Дэвидом, который теперь висел на стене спальни. Она уже не раз подумывала о том, чтобы перевесить его снова — на сей раз в одну из гостиных, куда Александр захаживал не так часто. Когда он видел портрет, ему явно становилось не по себе. Поначалу Мередит это удивляло, но потом начало тревожить. Может Элизабет смутно напоминала ему какую-то не слишком приятную женщину из его прошлого? Мередит со вздохом попыталась отогнать эти мысль прочь. Все равно она никогда не узнает правды. Александр наотрез отказывался говорить на эту тему.
