— Она еще очень юна, Пестрый Колдун, — заметила Жрица.
— Какое имя носит она теперь?
— Белая Охотница.
— Еще раз благодарю тебя, Жрица. — Он вновь поклонился. — И передай своему соправителю, что у него появились недруги.
Жрица улыбнулась.
— Ты же знаешь волшебство Майского Короля, Пестрый Колдун. Все его недруги либо становятся друзьями, либо превращаются в пыль.
— Но Двуликий Знахарь… Улыбка Жрицы обернулась презрительной усмешкой.
— Двуликий Знахарь — наш тайный соглядатай. Он не страшен.
— Но при нем Серый Асур. Они готовят донос Начальнику Верхней Стражи. Чтобы уклониться от участия в их кознях, мне пришлось отдать часть своей силы…
Жрица склонилась к коту и что-то прошептала в черное ухо. Кот мурлыкнул, и гладкая вода на мгновение подернулась рябью.
— Дело сделано. Теперь и Серый Асур служит Майскому Королю Мы довольны тобой, Пестрый Колдун. Ступай. Скоро твоя сила вернется к тебе и возрастет многократно…
— Но почему Пестрый Колдун?
— Шел бы ты в кроватку, Баренцев. И так спишь уже.
Нил встрепенулся, протер глаза, виновато улыбнулся сестричке и поплелся в палату.
<Опять провидческий глюк! Именно в этот вечер мне был представлен товарищ Асуров, и я дала ему приватную аудиенци… (Прим. Т. Захаржевской)>
Из больничных ворот он вышел романтическим героем — рука на перевязи, щеку пересекает свежий шрам (врачи заверили, что скоро сойдет). Продираясь сквозь толпы очередей, выплеснувшихся из магазинов на тротуары, он поравнялся с троллейбусной остановкой. Но и тут было изрядное многолюдье, во всяком случае, в первый подкативший троллейбус он войти не сумел. Небо затянуло тучами, закапал мерзкий косой дождик, и настроение Нила стремительно опускалось к отметке «мерзопакостно».
Без толку помокнув еще минут десять, он плюнул и затопал по покрытому лужами асфальту в направлении дома. И тут же возле него бесшумно остановился серый «Москвич».
— Подвезти?
— Спасибо, мне недалеко.
— Садись быстро. Нас могут увидеть. Нил вздохнул и влез в распахнутую дверцу.
— Как рука?
— А что, хотите привлечь за умышленное членовредительство с целью уклонения от службы? Или как это там у вас называется, гражданин майор?
— Нил, да кончай ты, честное слово! — Но к исполнению ответственного задания я теперь смогу приступить не скоро. Функциональность утрачена, товарный вид потерян.
— Я не понимаю, о каком задании ты говоришь, — со всей искренностью заявил Асуров.
— Вот как? А наша задушевная беседа у камелька? А фотографии? Помнится, вы с геноссе генералом крайне убедительно склоняли меня к сожительству…
— Оставь, пожалуйста, этот тон. Русским языком говорю тебе — не было никаких бесед, никаких фотографий, никаких заданий.
— A генерала Евгения Николаевича тоже не было?
— В нашем заведении генералов с таким именем-отчеством не числится.
— Ловко… А как, в таком случае, продвигается расследование убийства моей жены? Или убийства тоже не было, и я был прав, когда говорил, что в морге мне показали муляж? Надеюсь, я как муж имею право знать…
— Ладно, Нил, не кипятись, — примирительно сказал Асуров. — Мы сильно погорячились с выводами. Ну, и получили по шапке. Евгения Николаевича перевели в провинцию, меня — в другой отдел… А в деле появились новые данные, существенно меняющие всю картину.
— И что за данные?
— Компетентные органы задержали матерого рецидивиста Фишмана. Из его признательных показаний следует, что фальшивые доллары, которые так и не доехали до Москвы, предназначались именно ему. За несколько недель до своей роковой поездки Бриллиант связался с Фишманом и предложил приобрести сверхкрупную партию валюты на весьма выгодных условиях. Фишман согласился, собрал требуемую сумму, назначил место и время. Естественно, он не мог предположить, что Бриллиант, которого он знал за отчаянного труса, рискнет подсунуть фальшивку ему, авторитетному валютчику. Когда же ему сообщили, что помимо красивых бумажек Яша вез ему бутылочку любимого виски со специальными добавочками, Фишман взбеленился вконец и сдал следствию не только Бриллианта, которому теперь все до лампочки, но и нескольких других крупных дельцов.
— И Шерова среди них, понятно, не было.
— А вот эту фамилию я настоятельно рекомендую тебе не произносить в данном контексте. Вадим Ахметович — уважаемый человек, коммунист с многолетним стажем, имеет правительственные награды. Он не имеет и не может иметь никакого отношения к этим жидовским штучкам… Разумеется, я не национальность имею в виду, а определенный тип людей. Точнее, нелюдей… Кстати, в подтверждение своего тезиса могу сообщить, что рублики, приготовленные Фишманом для Яши, тоже были отпечатаны где-то на Малой Арнаутской.
— Понятно. Фамилию Тани Захаржевской мне тоже рекомендуется забыть?
— Это твое личное дело. Дерзай, если хочешь, ты знаешь, где ее найти.
«В сталактитовом зале», — подумал Нил и поежился, вспомнив надменный взгляд из-под набеленных бровей Жрицы.
— Нет, — сказал он. — Jedem das seine<Каждому — свое (нем.)>
— Куда едем? — не понял Асуров. — Вроде приехали уже. Или еще куда хочешь?
— Не хочу.
— Я тебе еще позвоню, ладно? Нил пожал плечами.
— Звони…
* * *
В перерыве между занятиями его отловила парторг.
— Выглядишь молодцом, Баренцев! — сказала она, поглядывая на его руку. — Подойди-ка завтра к Кларе Тихоновне. Есть насчет тебя одно мнение…
«В партию звать будут», — обреченно подумал Нил. В партию не хотелось до тошноты, но впрямую отказаться от такого предложения — значит, поставить крест на любой форме жизненного успеха в этой стране. Придется придумывать какой-нибудь ход, продемонстрировать свое, так сказать, неполное соответствие Скажем, забить на занятия? А кого это волнует? Спеть что-нибудь не то на ближайшем кафедральном сабантуе? Пожалуй, слишком стремно, могут вообще с работы вышибить… Нил всю ночь промаялся без сна, но так ничего и не придумал.
В кабинете Клары Тихоновны Сучковой пахло конторским клеем и подогретой на спирали пылью — центральное отопление было до осени отключено. Вид красноносой, кутающейся в толстый платок заведующей кафедрой русского языка нагонял тоску, зато отсутствие двух других сторон здешнего треугольника внушало определенный оптимизм. И правда, действительность оказалась не столь трагичной, как мнилось ему накануне — о членстве в КПСС речи даже не возникло.
— Нил Романович, — сказала заведующая, — вы очень нас выручили с концертом и, я бы сказала, предотвратили международный скандал. К сожалению, формами непосредственного поощрения мы не располагаем, но имеем формы, так сказать, опосредованные. Ведь у вас повышение квалификации запланировано без отрыва от производства?
